ПРИМЕЧАНИЯ

второй ряд колонн (вместе с базой и капителью) ниже первого на К, а третий
ниже второго также на Уь (высоты второго); Альберти дает цифры К и %.
Для архитрава и карнизов Витрувий указывает Уь колонны, Альберти — Уь.

...пьедесталы и балюстрады (arulae et plutei)... — Составляют у Альберти Уь
всей колонны, у Витрувия балюстрада (pluteum) равна ¹/i2 диаметр,а орхестры,
а вся колонна К того же диаметра, что дает отношение не К, а Уъ.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В этой главе Альберти вторично возвращается к проблемам эстетики, затро
нутым уже в кн. VI (стр. 177 и сл.). Буркхардт (Geschichte der Renais
sance in Italien, § 30) характеризует эту часть сочинения как «опыт общей архи
тектурной эстетики, которому несколько вредят вкрапленные в текст старые де
финиции, но который тем не менее немаловажен». При анализе этих глав совер
шенно не учитывалось одно влияние, влияние Цицерона. Все писавшие об эсте
тике Альберти акцентировали влияние Платона. Так, для Флемминга (рец. на
нем. перевод Альберти.— «Zeitschrift fiir Aesthetik», Bd. IX, 1914, S. 142) Аль
берти—-«ученик Платона и Плотина», дающий «йервую попытку критико-транс
цендентального обоснования эстетики и искусствоведения» (j). Совершенно оче
видна историческая несостоятельность подобных попыток, окрашенных в тона
той философской школы, которая, вопреки своей неизменной склонности к исто
рическим темам, является одним из наиболее антиисторичных философских на
правлений — неокантианства. Влияние Плотина фантастично и может рассматри
ваться лишь в плане совершенно бессодержательных разговоров о «конгениаль
ности» (см. об этом подробнее в статье «Источники трактата Альберти», стр. 253
и сл.). Читатель мог заметить, что Альберти часто берет цитаты Платона из
вторых рук. «Платонизм» его эстетики является точно так же опосредствованным:
в своих сочинениях по реторике Цицерон прибегает к фразеологии платонизма,
приспособляя платонические теории к практическим темам ораторского искусства.

Мысль Альберти по существу очень проста, если отвлечься от цветистого сти
ля его изложения. Он отказывается от разрешения вопроса о художественном по
знании («не будем допытываться, как из познания полного числа частей почерпает
ся уразумение целого»—стр. 317, абз* 1), и от анализа самого существа красоты
(«нечто, во что я не буду вникать, чем оно является по своей природе»—стр. 318,
абз. 1), и от выяснения проблемы происхождения эстетического чувства («откуда
это чувство души возбуждается и берется, в это я также не буду глубоко вдавать
ся»—'Стр. 318, абз. 2). Ему важно установить, что явля ) ется общим для всех тех
предметов, которые называются прекрасными. Эту общность Альберти усматривает
в том, что прекрасное не позволяет ничего прибавить или убавить:    «Я думаю,

краоа, достоинство, изящество и тому подобное—такие свойства, что если отнять,
убавить или изменить в них что-либо, они тотчас же гибнут» (стр. 318, абз- 3).
Но изменять, вообще говоря, можно трояко: изменяя количество частей или их раз*
меры—это соответствует категории «числа» (numerus); изменяя соотношение между
*шми (finitio? термин, почти непередаваемый на русском языке, которому в на
шем переводе соответствует слово «ограничение»); изменяя положение частей
друг в отношении друга—«размещение» (collocatio). Сказанное должно стать со

[ 632 ]