ТРИ книги о живописи

щается жаждая мьгшца. А так как природа дала нам такое средство*
как измерения, познание которых доставляет немалую пользу, так
пусть !же прилежные жив-опиоцы в своей работе заимствуют их
у природы и, приложив все свои усилия и старания к познанию их,
пусть они держат в памяти то, что они у нее заимствовали. Напоми
наю только однО'1 что для правильного измерения живого /существа
нужно брать какой-нибудь один член его тела, измеряя другие. Ар
хитектор Витрувий измерял человеческий рост ступней, мне же пред
ставляется более достойным, чтобы прочие члены тела были соотне
сены к голове, тем более, что у всех людей, как я заметил, длина
ступни примерно равна расстоянию от подбородка до мажушжи.
Итак, взяв за единицу какой-нибудь один член тела, все остальные
дол1Ж1кы быть подогнаны таким образом, чтобы ни один из них не
был лишен соответствия с другими как в длину, так и в ширину.

После этого надо позаботиться о том, чтобы жаждый член дей
ствовал согласно своему назначению в данном месте. Бегущему по
добает выбрасывать руки не меньше, чем ноги, но хотелось бы, что
бы философ во время своей речи обнаруживал больше скромности,
чем фехтовального искусства. Хвалят в Риме одну историю [сюжет
ную многофигурную композицию], в которой мертвый Мелеагр отя
гощает (своим грузом несущих его и каждым своим членом кажется
действительно мертвым; Bice в нем свисает—руки, палец и голова, все
дрябло ниспадает, все, что может выразить мертвое тело, а это по-
истине очень трудно, ибо только тот будет обладать высшим мастер
ством, кто сумеет изобразить каждый член в бездействии. Итак,
в жаждой картине нужно соблюдать, чтобы всякий член выполнял
свое назначение и чтобы ни один хотя бы малейший его сустав не
оставался в бездействии. Члены же мертвецов должны быть мертвы
ми до кончика ногтей, а у живых мельчайшая часть должна быть жи
вой. Тело называется живым, когда оно обладает собственным про
извольным движением, мертвым — когда члены его больше не мо
гут выполнять своих жизненных обязанностей, то есть когда они ли
шены движения и чувства. Итак, живописец, желая выразить жизнь
в предметах, будет каждую их часть изображать в движении. Но
в каждое движение он будет вкладывать красоту и изящество. Осо
бенно изящны и очень живы те движения, которые устремляются
вверх, ж небу.

Кроме того, о композиции членов тела я говорил, что нужно
различать определенные ее виды. Было бы нелепо, если бы у Еле
ны или Ифигении были старческие и готические ружи, или если бы
у Нестора была мягкая грудь и изнеженная шея, или у Ганимеда—
морщинистый лоб и ляжки грузчика, или у Милона, сильнейшего
из всех,— худенькие и узеныкие бедра, и, наконец, нелепо было бы
высохшие от худобы руки и кисти прибавлять к фигуре, у которой
лицо свежее, словно кровь с молоком. Не иначе как подняли бы на
смех того живописца, который Ахеменида, найденного Энеем на

[ 47 ]