На саркофаге в Жуаррской крипте VII в. эта книга представлена в виде свитка, который Христос
держит в руке перед славящими Его избранными. В том свитке были записаны их имена, и он
продолжал пополняться до самого конца времен. Тогда же, в VII в., эта книга послужила духовным
прообразом реальной liber vitae, «книги жизни», куда записывались имена благодетелей церкви,
поминавшиеся в молитвах над святыми дарами. На портале Сент-Фуа-де-Конк ангел держит
раскрытую книгу, на которой также написано «книга жизни». В нее занесены святые и праведники,
обитатели «земли живых», то есть рая.

Таков был первоначальный смысл «книги жизни», но с XIII в. он меняется. Теперь это больше не
перечень святых, а реестр человеческих деяний. Поступки каждого человека уже не теряются в
бескрайнем пространстве трансцендентного или, говоря иными словами, в коллективной судьбе рода
человеческого. Отныне они индивидуализированы, выделены. Жизнь больше не сводится к дыханию, к
энергии, она состоит из мыслей, слов, действий (отсюда текст покаянной молитвы Confiteor,
составленной в VIII в. епископом Мецским Хродегангом: «Я согрешил в помышлении, и в речении, и в
деянии»), она являет собой сумму фактов, которые могут быть учтены и рассчитаны в некоей книге.

Эта книга выступает, таким образом, одновременно как история человека, его биография, и как
бухгалтерский гроссбух, где с одной стороны записаны добрые деяния человека, а с другой — дурные.
Новый рационализм, расчетливость делового человека, начинавшего тогда открывать свой
собственный мир — мир, ставший нашим, — применяются здесь к содержанию человеческой жизни,
как к товару или монете. «Книга жизни» сохраняла свое место среди символов моральной жизни
вплоть до середины XVIII в., хотя образ весов в иконографии появлялся все реже, а на смену архангелу
со знаменем — символом судебной власти — пришли св. Иосиф или ангел-хранитель.

В XIII в., столетие спустя после возведения романской церкви Сент-Фуа-де-Конк с ее знаменитым
порталом, в составленном францисканцами гимне Dies irae ("День гнева"), который пели во время
заупокойной мессы, говорится о книге, «где все содержится»; по этой книге вершится суд над миром.
Характерная и многозначительная перемена: то, что первоначально было книгой избранных, стало
теперь книгой проклятых.

Еще столетие спустя, в середине XIV в., на картине Якопо Альбареньо был изображен Христос-судья
на троне, держащий на коленях открытую книгу. В ней написано: «Кто записан в эту книгу, будет
проклят». Ниже трона, где восседает Христос, представлены души умерших в виде скелетов. Каждая из
этих душ держит в руках собственную книгу и выражает жестами, какой ужас может внушить чтение
такой книги. Подобные же индивидуальные книжечки, своего рода удостоверения личности, которые
висят на шеях у обнаженных людей, олицетворяющих воскресших мертвых, мы находим на большой
фреске Страшного суда в глубине хора собора в Альби (конец XV или начало XVI в.)[119].

Мы еще увидим в дальнейшем, как в искусстве XV в. драма переносится в комнату умирающего. У
изголовья его постели Бог или дьявол сверяются с книгой. Мотив книги сохранился и в XVII-XVIII вв.
в провансальском искусстве, барокко. В Антибах Время в образе старика приподымает саван,
покрывающий тело юноши, и показывает при этом книгу. В церкви Сен-Мишель-де-Салон алтарный
ретабль XVIII в. содержит среди других классических атрибутов смерти также раскрытую книгу.

В XIV-XV вв., по представлениям современников, ведением загробных счетов занимаются те, кому
выгодно, если дурные дела человека перевешивают, — силы ада, черти. Поэтому и книга на картинах,
фресках или рельефах чаще обращена своими страницами к дьяволу или его слугам. В эпоху
Контрреформации вновь устанавливается равновесие. Для благочестивых моралистов XVII-XVIII вв.
была неприемлема мысль, будто лишь дьявол занимается ведением счетов на Страшном суде. В одном
из многочисленных тогда трактатов о том, как надлежит готовить себя к смерти, в «Зерцале души
грешника и праведника в течение жизни и в час смерти» 1736 г., утверждается, что у каждого человека
есть две книги: одна для добра, которую ведет ангел-хранитель, а другая для зла — ее ведут бесы.

Картина неправедной смерти описана так: «Удрученный ангел-хранитель покидает его [умирающего],
роняя его книгу, где стираются записанные там добрые дела, ибо все, что он сделал доброго, лишено
ценности для небес. Слева же виден бес, представляющий ему книгу, заключающую в себе всю
историю его дурной жизни». Картина благой, праведной смерти выглядит прямо противоположно:
«Ангелхранитель с радостным видом показывает книгу, где записаны его добродетели, его добрые
дела, посты, молитвы, умерщвление плоти и тому подобное. Дьявол же в смятении удаляется и