ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 159

предки похоронены в церкви, просит на смертном одре, чтобы ее положили не в церкви, а на кладбище.
Муж ее впоследствии отказывается от погребения предков, чтобы покоиться рядом с женой в углу
кладбища, под одним и тем же headstone. Простой серый камень у них в ногах обозначает их могилу.

Такой сельский churchyard с лежащими или стоящими на земле камнями, на природе, свидетельствует
о спокойном и немного отстраненном отношении к смерти, в котором равно слабы и надежды, и
страхи. Именно это старое английское кладбище будет вдохновлять романтиков, когда они откроют
новый образ чувств перед лицом смерти.

Искушение небытия

Некоторое равновесие меланхолической простоты, с его горечью и сладостью, символом которого
было в начале XVIII в. английское и американское кладбище, было призрачным. Все чаще совершался
драматический переход от суетности и меланхолии жизни к пустоте небытия. Смерть все чаще
представала как Ничто, как уничтожение. Тому способствовала растущая вера в дуализм души и тела, в
двусоставность живого существа. Разумеется, вера в будущее воскресение плоти сохранялась, о ней
напоминали эпитафии, и умерший должен был ждать, пока, повинуясь ангельским трубам, не
воскреснет и душой и телом. Но эта вера не стояла больше в центре духовности и уже не отвечала
тогдашним тревогам. Противопоставление души и тела привело к уничтожению тела.

«Пока мы у себя дома в своем теле, — писал в 1721 г. Энкриз Мазер, один из пуританских
проповедников в Новой Англии, — мы лишены Господа. (...) Мы предпочитаем быть лишенными
своего тела и быть у себя дома с Господом». Для английского пуританина XVII в. Р.Бэлтона тело после
смерти — ничто: «Твое тело, когда душа отлетела, становится ужасом для всех тех, кто его созерцает,
зрелищем весьма отталкивающим и устрашающим. (...) Оно обречено пасть в пропасть гнили и порчи.
Покрытое червями, неспособное даже мизинцем пошевелить, чтобы отогнать паразитов, которые
грызут его и питаются его плотью». Тогда как душа, «когда покинула эту жизнь, не уносит ничего с
собой, кроме красоты, милости Божьей и чистой совести»[252].

Епископ Боссюэ в своей «Медитации о краткости жизни», написанной в 1648 г., когда ему было всего
20 лет, говорит: «Я ничто. Этот малый промежуток не способен отделить меня от небытия, куда мне
надлежит идти. Я пришел лишь за тем, чтобы составить множество; больше нечего было сделать из
меня». Мы узнаем здесь чувство тщетности и быстротечности жизни, ничтожности человека в
пространстве веков и миров. Те же мысли Боссюэ повторит слово в слово в «Проповеди о смерти» на
закате своих дней.

Все эти разнообразные высказывания на тему «ничто» заключены сегодня в книгах, так сказать, мало
посещаемых. Это «ничто» немного остыло. Мы можем пройти, не заметив его. Однако и сегодня оно
может воззвать к нам с той же силой, что и в XVII-XVIII вв. Оно прячется в церквах: надгробия и
эпитафии бросают нам его в лицо, точно оскорбление, и тот, кто его услышит, уже не сможет забыть. В
этом необычайная сила выразительности надгробного искусства.

Лучшая иллюстрация к тому, о чем я говорю, — надгробия мужа и жены Альтьери в боковой капелле
церкви Санта Мария ин Кампителли в Риме. Это прекрасный и волнующий памятник, датируемый
1709 г. Надгробия стоят с двух сторон алтаря часовни, похожие одно на другое и симметричные.
Нижнюю часть составляет огромный саркофаг из красного мрамора, на крышке которого два
печальных ангела держат перевернутый факел и надпись. Она состоит всего из одного слова,
написанного крупными золотыми буквами. На надгробии мужа это слово nihil, «ничто», на надгробии
жены — umbra, «тень, мрак».

Вот последнее признание людей, не верящих больше ни во что, могли бы мы подумать, если бы
остановились на нижнем ярусе надгробия, подобно тому как если бы мы поймали на слове епископа
Боссюэ, вырвав его слова из контекста и заподозрив его в нигилизме. Взглянув выше, поверх
пугающей надписи, мы увидим, что все меняется, и мы вновь обнаруживаем хорошо известные,

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости