послужит позднее одним из аргументов в кампании за перенесение кладбищ в более отдаленные места.
Все эти опасности рассматривались как проявление куда более общего феномена: многообразного
воздействия мертвого тела на человека и иных живых существ. Полезные эффекты преобладали над
вредными, при этом те и другие считались естественными, роль же магии была совершенно
незначительной. Впрочем, и в ведовской практике использовались, к примеру, правые руки
недоношенных или выкинутых младенцев или же пергамент, изготовленный из их кожи. Рассказывали
также, что свеча из человечьего жира помогает обнаружить спрятанные сокровища.

Заккиа в своем трактате посвящает целую главу «чудесам», то есть явлениям, сверхъестественный
характер которых должен был установить именно врач: чудесные исцеления, эпидемии, насланные
Богом, и т. п. К таким чудесным явлениям он относит «нетленность трупов», различая в духе времени
нетленность естественную и сверхъестественную. Все это должно было иметь большое практическое
значение и для уголовно-процессуального права, и для общественной гигиены. Изучение нетленности
имело и научное значение, ибо сопротивление тела разложению предполагает сохранение в трупе
остатков жизни и чувствительности. Наконец, все это имело значение сентиментальное, почти
чувственное: труп сам по себе вызывал у живых интерес и возбуждение. К случаям естественной
нетленности Заккиа относит случаи бальзамирования или замораживания тела. Бывает также
нетленность, вызванная различными природными факторами, без вмешательства искусства; такими
факторами служат время года, вид болезни, возраст умершего. К чудесным случаям относится старое
предание о некоем повешенном, чье тело два года провисело в петле не разлагаясь. Нетленность трупа
может сопровождаться описанными выше явлениями чувствительности мертвого тела, способного
порой источать кровь в присутствии убийцы или выделять пот.

Наибольшее внимание привлекает место захоронения. Одни почвы способствуют разложению, другие
консервируют тело. Важны и минералы: труп, положенный в свинцовый гроб, менее подвержен
гниению, поэтому великих мира сего хоронят именно в свинцовых гробах. Играет роль и глубина
захоронения. Заккиа повторяет за древним Галеном, что под действием лунного света тело быстро
разлагается. В глубокой же яме оно становится твердым, жестким и сухим, сохраняясь наподобие
«копченого мяса». Считалось, что на кладбищах разложение и тление идут быстро; о Сент-Инносан
говорили, что оно «пожирает плоть», за сутки превращая мертвое тело в иссохший скелет. На
некоторых других кладбищах трупы сохранялись дольше или мумифицировались: Заккиа упоминает в
этой связи кладбище при церкви кордельеров в Тулузе и капуцинское «кампо санто» в Риме, близ
Пьяцца Барберини. Влажная торфяная почва сельского кладбища, описанного в романе Эмили Бронте,
оказывала на захороненные там тела такое же действие, как и бальзамирование[259].

Иногда хорошая сохранность трупа воспринималась как Божья кара, и, напротив, быстрое разложение
было желанной целью. В XV в. многие, не имевшие почему-либо возможности быть погребенными на
парижском кладбище Сент-Инносан, просят в своих завещаниях положить им в могилу хотя бы горсть
земли с этого кладбища, рассчитывая ускорить тем самым исчезновение своей мертвой плоти. Перед
нами все тот же прогресс идеи небытия и презрения к телу, прослеженный нами в предыдущих главах.
Заккиа приводит случай, когда тело мертвеца полностью разложилось, но одна рука сохранилась в
целости; ходили разговоры, будто именно этой рукой покойный избивал свою мать и потому тление не
коснулось ее — в знак вечного бесчестья. Заккиа относит этот случай к сверхъестественным, как и
рассказанную в начале VIII в. Бедой Достопочтенным легенду, согласно которой дети, родившиеся в
определенные дни в конце января, оказывались в состоянии избежать посмертного разложения.

Таковы вкратце — ибо литература об этом огромна и многословна — идеи врачей конца XVII в. о
трупах и связанных с ними явлениях. И Заккиа, и Г арманн видели в мертвеце некое подобие личности
и считали, что труп сохраняет еще субстанцию жизни и при случае дает ей выход. В XIX в. медицина
отвергнет эти верования и встанет на позицию тех, кто еще в XVII в. утверждал, что смерть есть
отделение души от тела, деформация и не-жизнь. Смерть станет сплошной негативностью и утратит
всякий смысл вне определенной ее причины, в частности вне той или иной болезни, точно описанной,
установленной, классифицированной. Своеобразным пережитком старой медицины выглядит научная
статья, опубликованная в 1860 г. в «Ревю франсэз де медсин милитэр» и посвященная выражению лиц
солдат, павших на поле боя. Это весьма серьезное физиономическое исследование трупов,
напоминающее нам о медицинской традиции былых веков.