ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 173

Напротив, в театре XVII в. эротизм выступает более открыто и заходит гораздо дальше: любовники
обнимаются на дне могилы, кладбища становятся местом, благоприятствующим вожделению.

Впрочем, до соития с мертвецом дело и здесь еще не доходит. Не потому, что живые этому противятся,
а потому, что в решающий момент умерший оказывается мнимым мертвецом и оживает. В другом
случае происходит метаморфоза, и в теле возлюбленной скрывается сама Смерть. Реального
сближения Любви и Смерти еще нет, или оно скрыто[275].

В чем различие между первой половиной XVII и концом XVIII в.? Тот же могильный декорум, та же
влекущая красота мертвого тела, то же искушение любви к мертвецу, но в первый период это
происходит в сфере бессознательного и невысказанного. Никто не знает еще, какие именно демоны
волнуют воображение. Разумеется, палачи, зрители и сами жертвы могли испытывать в смертоносном
насилии то болезненное наслаждение, которое нам сегодня так легко распознать и назвать садизмом
или мазохизмом. Но современники не ощущали сексуальной природы своей склонности к мучению
плоти. Ни благочестивый римский скульптор Бернини, ни его церковные заказчики не сомневались в
чистоте религиозного источника своего воображения. Нагромождая сцены пыток и казней, с наготой
палачей и жертв, они полагали, что создают нечто нравоучительное, высокоморальное и
благочестивое. Так же и в театре эпохи барокко стремление усилить, разжечь любовь заставляет
поместить ее как можно ближе к смерти, но сближение это не доходит до эротического предела, не
переходит границы запретного. Морализм последней минуты уводит действие или на путь
фантастических метаморфоз, или на уже проторенную дорогу memento mori.

В XVIII в. все меняется. Искусством и особенно литературой завладевает мощное движение
коллективной чувствительности, заставившее обнажить то, что прежде было замаскировано и скрыто в
бессознательном. Тексты XVHI в. уже изобилуют «подлинными» историями о любви к мертвецам и с
мертвецами. Чаще всего в контексте рассказов о похороненных заживо или слишком поспешно
признанных умершими. В театре эпохи барокко любовник, желающий овладеть умершей красавицей,
замечает, что она жива, до того как исполнит свое намерение. В литературе конца XVIII — начала

XIX в. это обнаруживается лишь после соития. У некоторых авторов мнимая умершая «оживает»
именно благодаря половому акту, а через девять месяцев после этого даже производит на свет ребенка;
врачи во второй половине XIX в. будут еще спорить, возможно ли это, может ли зачать женщина,
оставаясь совершенно неподвижной во время совокупления.

Весьма часто соитие с мертвецами происходит в романах маркиза де Сада. Иногда герои незаметно
дают себя запереть в церкви, чтобы вскрыть гробницу — от любовного ли отчаяния, или от
сексуальной извращенности, или же просто ради грабежа. В одном из романов безутешный отец
просит могильщика раскрыть гроб, чтобы в последний раз обнять свою юную дочь, «прежде чем
разлучиться с ней навсегда». Но автор вводит к тому же мотив инцеста: один в сумрачной тишине
церкви, на ступенях алтаря, отец раздевает умершую девушку и овладевает ею. Две другие женщины,
оказавшись там же, подошли к нему, и началась настоящая оргия, которая затем продолжалась в
глубине склепа[276].

Если эта история полна фантастических видений, порожденных болезненным воображением
«божественного маркиза», то в «Рукописи, найденной в Сарагосе» граф Потоцкий рассказывает эпизод
более банальный и, несомненно, более характерный. Тривюльс убил женщину, которую любил, и ее
жениха прямо в церкви, в момент их венчания. Там же в церкви их и похоронили. Позднее, охваченный
раскаянием, убийца вновь пришел на это место. Весь дрожа и обливаясь слезами, он подошел к
надгробию и обхватил его руками. Отдав кошелек церковному сторожу, он получил разрешение
приходить в церковь в любое время. Однажды он остался там на ночь. «В полночь он увидел, как
могилы раскрылись и мертвецы, облаченные в саван, запели литании» [277].

По тому же образцу выстроена и история, которую рассказывали в то время в Тулузе и которая
начинается так же, как у маркиза де Сада и у Потоцкого. Некий господин де Грий влюбился в
прекрасную девушку и продолжал любить ее даже тогда, когда она внезапно умерла от оспы. В
отчаянии он пробрался и спрятался в церкви якобинцев, где она была похоронена. Там он подстерег
брата покойной и, держа в одной руке кошелек с 400 ливров, а в другой кинжал, потребовал открыть
для него гробницу его возлюбленной. Но брату девушки удалось поднять на ноги полицию, комиссар
проводил отчаявшегося любовника домой, где тот покончил с собой[278].

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости