Такие духовные писатели XVII в., как Боссюэ,
говорили, что хотели бы раскрыть могилы, дабы
напомнить живым о неизбежности смерти, но не осмеливаются это сделать, ибо
никто не вынесет
подобного ужасного зрелища. И однако, совсем рядом, тела умерших уже вынимали
из могил и
выставляли напоказ, правда, в приемлемой форме скелетов или мумий, сохранявших
еще некоторое
подобие жизни.
Мумия в доме
Мумии можно было видеть в то время не только
на кладбищах, но и на алтарях. Мощи святых — это
уже не кости, сложенные в драгоценную скринию, а настоящие мумии, одетые, как
живые, и
выставленные на всеобщее обозрение, наподобие восковых или деревянных статуй
умерших на
катафалке. Такие мумии святых, покоящиеся в стеклянных реликвариях, можно
встретить во многих
итальянских церквах, особенно в Риме. Они лежат на спине или на боку,
облаченные в длинные
одеяния, причем видимая часть скелета нередко обтянута тонкой сеткой,
удерживающей кости вместе.
Там же в Риме семейство Дориа хранило мумию
даже у себя дома, в маленькой частной часовне своего
дворца. Я не уверен, что многие из наших современников согласились бы
держать мумию своего
родственника в собственном доме, да еще в соседней комнате. Но, как мы увидим в
дальнейшем,
развитие чувствительности в это время сделало более тяжелой и непереносимой для
живых смерть тех,
кого они любили, и вызвало настоящий, подчас маниакальный культ памяти об
усопшем. Вкус к
мумиям, уже отмеченный нами выше, привел тогда и к желанию многих хранить тело
дорогого
умершего в непосредственной близости от себя.
Искушение было давним: проявление его мы
находим уже в конце XVI в., хотя и не в реальной жизни,
а в театре. В трагедии поэта елизаветинской эпохи Кристофера Марло главный
герой, Тамерлан,
хранит у себя забальзамированное тело своей возлюбленной Зенократы. Римское
братство «делла
Орацьоне э делла Морте», «молитвы и смерти», в церкви которого подземелье было
также богато
декорировано костями и черепами, ежегодно устраивало «живые картины», позднее
запечатленные на
гравюрах. Одна из этих картин представляла чистилище, причем постановщик
использовал в
мизансцене настоящие трупы.
В XVIII в. обычай держать мертвое тело вблизи
себя перешел с театральных подмостков в
повседневную городскую жизнь. Разумеется, такие случаи были редки, но не
составляли абсолютного
исключения. Так, в 1775 г. Мартин ван Батчелл не пожелал расстаться с телом
умершей жены и держал
его в доме до тех пор, пока его вторая жена не положила этому конец. После
этого мумия была
передана в лондонский Роял колледж оф сёдженз, где и находилась вплоть до
бомбардировок Лондона
в 1940 г.
Другая история связана с именами Жака
Неккера, министра финансов Людовика XVI, и его жены
Сюзанн Кюршо, родителей знаменитой писательницы баронессы Жермен де Сталь.
Госпожа Неккер
испытывала панический страх быть похороненной заживо и надеялась, что и после
смерти сохранит
контакт со своим мужем. «Сделай точно так, — пишет она ему, — как я сказала.
Быть может, душа моя
будет блуждать вокруг тебя. (...) Быть может, я смогу наслаждаться твоей
точностью в исполнении
желаний той, которая так тебя любит». Вот каковы были ее инструкции: построить
мавзолей для нее и
ее супруга в их владениях на берегу Женевского озера и сохранять тела обоих в
ванне со спиртом.
Первоначально Жак Неккер в течение трех месяцев хранил тело жены у себя дома
погруженным в
спирт, «как эмбрион». Сама госпожа де Сталь позднее вспоминала о необычных
распоряжениях своей
матери, приказавшей сохранять ее тело в винном спирте, под стеклом, дабы ее
безутешный муж
проводил остаток своих дней в созерцании ее былой красоты. 28 июля 1804 г.
семейная усыпальница
близ Женевы вновь была отворена, чтобы поместить туда гроб госпожи де Сталь. «В
бассейне черного
мрамора, еще наполовину наполненном спиртом, под широким красным покровом были
распростерты
тела Неккера и его жены. Лицо Неккера было в прекрасной сохранности, голова же
госпожи Неккер
провалилась и была скрыта покровом» [283].
