обрядам, и лишь затем обращение к врачу и к исповеднику. Кровопускания не помогают, врач
объявляет, что надежды нет, и все действительно совершается очень быстро: граф прощается с детьми
и женой, затем вдруг срывает со стены распятие и с жаром его целует (все это мы узнаем из письма
госпожи де Ла Ферронэ к Полин). «Я говорила с ним, он уже не слышал, я умоляла его дать мне руку,
но эта дорогая рука осталась неподвижна... Мне хорошо, я чувствую себя так близко к нему, мне
кажется: мы никогда не были так едины». Графиня провела так целый день, «все время держа его руку,
которую я согревала в своей...».

Не успевает семья оправиться от этого удара, как следует новый: смерть одной из юных сестер, Эжени.
Она также вела дневник, где во время болезни Альбера постоянно присутствуют мысли о смерти и
религиозное чувство, страстное, экзальтированное, как у всех в этой семье. «Я хочу умереть, — пишет
Эжени, — потому что хочу увидеть Тебя, Боже мой! .. .Умереть — это награда, ибо это небо... Лишь
бы только в последнюю минуту мне не было страшно. Боже! Пошли мне испытаний, но не это.
Любимая мысль всей моей жизни — смерть, при этой мысли я всегда улыбаюсь. (...) Ничто никогда не
могло сделать слово «смерть» для меня мрачным. Я всегда вижу его там, ясным, сверкающим. Ничто
не может отделить его для меня от этих прелестных слов: любовь и надежда. (...) Шекспир сказал:
счастье — не родиться. Ах нет, ибо надо родиться, чтобы узнать и полюбить Бога. Но счастье — это
умереть». Таковы духовные упражнения девушки, которой нет еще и 20 лет. Однако она не избегает
мира, она готовится сыграть в нем свою роль. Вскоре она выходит замуж, у нее двое маленьких
сыновей.

Но наследственный туберкулез дает о себе знать, и, по обычаю того времени, врачи отправляют ее в
Италию, где она присутствует при последних днях своего отца. Оставив своего младшего ребенка в
Риме, она должна ехать все дальше на юг, в Сицилию. Целуя на прощание малыша, она шепчет ему:
«Ты больше не увидишь свою мать». Переезд морем из Неаполя в Палермо ускорил ее конец. Смерть
была быстрой и тихой: Эжени была уже слишком слаба, чтобы приготовиться к обычной последней
мизансцене. Один из тех, кто видел ее в смертный час, написал: «Сегодня утром, между 7 и 8 часами, я
присутствовал при кончине, или, скорее, при прославлении ангела. (...) Она перестала жить без
всякого потрясения, без усилий, словом — так же тихо, как она жила». А графиня де Ла Ферронэ,
потерявшая за несколько месяцев и мужа и дочь, пишет Полин в Брюссель: «Я плачу с тобой обо всех
нас, ибо что до нее, то можно только созерцать ее в славе на небесах, вместе с твоим добрым отцом, с
Альбером, с четырьмя маленькими ангелами, которые ждут там нас всех уже так давно». Она говорит
здесь о других своих детях, умерших во младенчестве.

Проходит год, и туберкулез, свирепствующий в семье, требует новой жертвы. На этот раз ею
становится Ольга. Она живет у сестры Полин в Бельгии, и вот однажды, когда они гуляют по берегу
моря в Остенде, Полин вдруг смотрит на нее и убеждается, что и Ольга скоро умрет. Бледное лицо,
горящие губы: в семье уже слишком хорошо знают, что это значит. Через два дня Ольга сляжет и уже
не поднимется. В продолжение пяти месяцев еще она переходит от умиротворенного ожидания смерти
к отчаянию: «Только в первый период болезни она иногда плакала, но с начала января, то есть с
момента, когда ее состояние стало безнадежным, у нее не было больше ни на миг нервных припадков
или расстроенных чувств». Хотя никто еще не сказал ей, что она обречена, она пишет Александрине:
«Моя дорогая сестричка, молись, чтобы я была терпелива, пока Богу будет угодно. Я приняла решение
действовать так, как если бы я знала, что должна умереть от этой болезни».

Хотя в своем дневнике она постоянно говорит о смерти, других людей и своей, однако, когда приходит
ее час, не замечает ее приближения: мечтает о выздоровлении, хочет еще насладиться весной, сочиняет
благочестивые стихи. Тем временем совершается соборование, каждый день в комнате по соседству
служат мессу и причащают больную. 10 февраля 1843 г. наступает агония, сопровождаемая
традиционными последними обрядами. Ольга зовет священника, с беспокойством смотрит, все ли
родные собрались у ее постели, затем, пока кюре читает молитву, она складывает руки крестом на
груди, говоря: «Верую, люблю, надеюсь, каюсь». Через минуту: «Простите все. Да благословит всех
вас Бог». Умирающая — еще совсем юная девушка, почти ребенок, и, однако, именно она авторитетно
и уверенно руководит церемонией, ставшей уже столь привычной в этой семье. Затем она спокойно и
торжественно прощается с каждым из братьев, друзей, слуг. Наконец, подняв глаза к небу, еще силится
поцеловать маленькое распятие, зажатое в руке, которое уже целовала десять раз в ходе этой
краткотечной агонии. Но она уже не в силах поднести его к губам, она мертва, и красота смерти
разливается вдруг по ее лицу. «Лучезарное выражение лица всегда побеждало ее ужасно искаженные
болезнью черты. Произошло самое утешительное преображение, все следы недуга исчезли, комната