загробном блаженстве у героини «Джейн Эйр» так велика, что позволяет ей совершенно безропотно
выносить несправедливость и жестокость мира земного. Никогда еще христианство не подчеркивало с
такой силой долг пассивного, смиренного претерпевания земной жизни без всякой надежды на
воздаяние уже в этом мире, как в повести Шарлотты Бронте.

Эти французские, английские и американские тексты позволяют нам с достаточной ясностью
представить себе, как сформировались все необходимые условия для развития и распространения
спиритизма. Римско-католическая церковь сопротивлялась, сколько могла, этому нашествию
потустороннего мира в форме спиритизма. Большое число благочестивых католиков умирало в
убеждении, что вновь встретят на небесах тех, кого любили и почитали на земле. Но сама церковь
проявляла в отношении этих верований большую сдержанность, не поощряла никак эти чувства и
ограничивалась молитвами за души, обретающиеся в чистилище, к чему мы еще обратимся ниже. Ни
эти молитвы, ни видения мистиков не могли, однако, рассеять беспокойство, связанное с расставанием
в час смерти с теми, кто дорог сердцу. Поэтому многие отвернулись от классической христианской
эсхатологии и принялись строить — иногда в лоне церкви, но чаще вне ее, а подчас и против нее —
обширную систему познания потустороннего существования и общения с умершими — спиритизм.

Первые спиритические сеансы с их привычными верчением столов и вызыванием духов усопших
начались в 1848 г. на ферме Фоке в штате Нью-Йорк. Бывший министр короля Луи-Филиппа, граф
Аженор де Гаспарен, протестант, не побоялся опубликовать книгу, удостоверяющую при помощи
многочисленных свидетельств реальность этих необыкновенных явлений. Находясь в 1852 г. в
изгнании на острове Джерси, Виктор Гюго был приобщен госпожой де Жирарден к спиритизму и стал
его горячим приверженцем[306].

Первоначально спиритизм был прежде всего религией посмертного существования, своеобразным
отростком религии спасения, какой является христианство. Впоследствии он секуляризировался, и хотя
религиозный аспект не исчез полностью (мы связываем с ним тот интерес, который проявлял к
спиритизму французский религиозный философ и писатель Габриэль Марсель), возобладал подход,
сам себя представляющий как научный. Уже в 1852 г., сообщает Морис Лануар, Эдмунд Уайт Бенсон,
позднее ставший англиканским архиепископом Вестминстерским, основал в Кембридже ученое
общество для изучения сверхъестественных явлений в духе, свободном от всякого религиозного или
спиритического догматизма, и в соответствии с методами строго научными. Через 30 лет оно
превратилось в Общество психических исследований, которое главным образом и провело
демаркационную линию между собственно спиритизмом с его религиозными корнями и новой наукой,
названной впоследствии знаменитым французским врачом Шарлем Рише метапсихикой, а сегодня
чаще называемой парапсихологией.

Агностическое познание сверхъестественных явлений отдалилось от исходной эсхатологической
озабоченности спиритов и уже не ставило своей целью изучение рая и того, как там живется умершим.
Однако надежда пережить смерть и ожидание счастливых встреч и воссоединений на том свете
продолжали оказывать влияние на направление исследований. Сам Шарль Рише в книге о
предчувствии приводит случай, весьма похожий на те, что мы уже находили в американской
литературе утешения. Некая девочка трех лет и трех месяцев как-то раз после смерти тети, которая ее
обожала, подошла к окну, поглядела пристально и воскликнула: «Мама, смотри: тетя Лили зовет
меня». Это повторялось много раз.

Три месяца спустя малышка заболела и стала говорить матери: «Не плачь, мама: тетя Лили зовет меня.
Как красиво! С нею ангелы!» Вскоре девочка умерла. Занимавшийся метапсихикой врач признает, что
невозможно отрицать некоей объективной реальности призраков, сверхъестественных существ,
которые в момент смерти оповещают человека о приходе конца. Правда, замечает Рише, призрак
является лишь ребенку, а другие персонажи этой истории его не видят. Отметим кстати, что в
американских документах, собранных Энн Дуглас, речь почти всегда идет о детях: в буржуазных слоях
общества XIX в. смерть ребенка стала наименее терпимой из всех смертей. Рише продолжает: «Нет
ничего абсурдного в предположении, что дети в своего рода трансе агонии, или, если угодно,
спиритическом трансе, могут замечать существа, которых другие присутствующие не видят».

Перед нами иллюстратор трактата о прекрасной смерти, но не XV. a XIX-XX вв., наполняющий
комнату умирающего родными и друзьями в виде духов, отделившихся от тел и явившихся из мира
иного, дабы присутствовать при его кончине и сопутствовать его душе в начале ее потустороннего