—    Мама, пожалуйста, не волнуйся, я вижу, ты вся извелась. Путешествие совсем не
опасное, тысячи людей пересекают Ла-Манш и с ними ничего не случается, а тысячи
умирают в собственных постелях.

— Я привыкла к твоим путешествиям, — вздохнула Эмилия, — но это какое-то
особенное. Я думаю, ты сам прекрасно понимаешь это.

—    Мне не хотелось бы на прощанье думать о грустном, — чуть не взмолился Рене. —
Сейчас ты еще можешь грустить, но когда появится Маргарита, пожалуйста, мама,
улыбайся, иначе она запомнит тебя такой — со слезами на глазах.

—    Ты говоришь так, Рене, будто мы видимся в последний раз.

—    Мама, расставаясь каждый раз, лучше думать, что видишься в последний раз, тогда
простишься с человеком искренне, вложив в прощание всю свою душу. А если знаешь,
что и завтра ты встретишься с ним, то лучше не прощаться вовсе.

— Ты рассуждаешь немного странно, Рене, но, кажется, ты прав. Я и сама так
поступаю, и твой отец поступал так же.

Рене рассмеялся.

—    Сейчас ты расскажешь мне историю нашего рода со времен первых крестовых
походов. И я сам прекрасно ее знаю.

— Нет, Рене, я всего лишь хочу напомнить тебе, что ты едешь не один, а с женой и
дочерью.

При этих словах на крыльцо вышли Маргарита и Констанция. Девочку за руку держала
Жанет.

—    Ну что ж, после обеда мы доберемся на побережье, — воскликнул Рене.

Маргарита и Эмилия прощались немного сдержанно.

Каждой из женщин казалось, что Рене любит другую больше. Так всегда случается:
жена считает, что мужчина больше любит свою мать, а мать считает, что он больше любит
жену. Да мужчины и сами виноваты в этом, они всегда стремятся

Выказать большую любовь, чем горит в их душе, будь то мать, жена или любовница.
Если женщины понимают обман в отношении себя, то почему-то проявления любви к
другим находят абсолютно искренними.

Констанция совсем некстати расплакалась, внеся в грустное прощание еще и слезы.

—    Жанет, усади Констанцию в карету, — бросил Рене, обнимая мать и целуя ее в щеку.

Девочка заплакала еще сильнее.

Это была бы довольно трогательная сцена: Констанция вся в слезах при виде
остающейся в Мато Эмилии, если бы не причина слез. Констанция так и не смогла
уговорить ни мать, ни Жанет позволить надеть ей в дорогу самое нарядное платье. А то,
что было сейчас на ней, Констанция считала уродливым и ужасным.

Но Эмилия, к счастью, не знала истинной причины слез своей внучки и поэтому,
растрогавшись, подошла к карете и прижала ее курчавую головку к своей груди.

—    Ну что ты плачешь, Констанция, все будет хорошо. Смотри, что я тебе дам.

Девочка сразу же перестала плакать и с любопытством посмотрела на бабушку.

Та легко расстегнула замысловатый замочек на золотой цепи и сняла с шеи медальон,
украшенный огромной жемчужиной. Сам медальон был из чистого золота и

Изображал родовой герб семьи Аламберов — нормандский щит, разделенный крестом
на четыре части, с эмблемой трех ветвей рода и пустой четвертой.

Рене ужаснулся. Мать никогда не снимала этот медальон со своей шеи, потому что это
был подарок ее покойного мужа, его отца.

—    Мама, что вы делаете, ребенку рано еще носить такие украшения. Это же не просто
дорогая безделушка!

—    Я знаю, Рене, и именно поэтому я отдаю ее Констанции.

Щелкнул замысловатый замочек, и медальон теперь оказался на груди девочки. Она с
интересом рассматривала крупную жемчужину.Эмилия еще раз поцеловала Констанцию и,
сдерживая слезы, отошла от экипажа.