Он долго стоял у окна, не обращая внимания на холодный пронзительный ветер,
смотрел, как быстро плывут по небу лохматые тяжелые тучи. Время от времени в
разрывах появлялся бледный осколок луны.

—    Неужели завтра не будет погоды? Неужели будет лить дождь, и я не смогу
выбраться из дому?

Филипп плотно закрыл окно и забрался под одеяло.»Господи, пошли завтра хорошую
погоду, я тебя прошу! Ведь мне обязательно, во что бы то ни стало завтра надо увидеть
Констанцию, сказать ей слова. А как это сказать? — тут же задумался Филипп. —
Неужели я смогу признаться ей в любви?

Ведь я никогда прежде этого не делал. А поверит ли Констанция моим словам?»

Филипп пошарил рукой под подушкой, нашел перстень, завернутый в чистый носовой
платок, вытащил его и попробовал примерить себе на палец. Но перстень был настолько
изящен и мал, что даже на мизинец левой руки Филипп не смог его надеть.»А если он и ей
окажется мал, что тогда делать? — подумал Филипп. — Нет, у нее изящные тонкие
пальцы».Тут же Филипп вспомнил руки Констанции, вспомнил, как

Она гладила его по щекам, вспомнил, как он сжимал в своей ладони ее подрагивающие
тонкие пальцы.»Нет-нет, он обязательно ей подойдет! Но главное, чтобы завтра была
хорошая погода и чтобы она пришла к ручью...»

Как ни пытался Филипп Абинье уснуть, это ему не удавалось. Он вновь подскочил к
окну, вновь распахнул его и вновь посмотрел на небо.

Кое-где появились просветы и тускло горели звезды.»Ветер, ветер, дуй сильнее! —
попросил Филипп. — Разгони эти чертовы тучи! Разгони, пусть они летят куда-нибудь на
океан, пусть там пойдет дождь! А здесь должно светить солнце. Я хочу, чтобы все было
так, как всегда. А что сказать матери? — тут же подумал Филипп. — А, что-нибудь
придумаю».

Наконец ему удалось уснуть. Его сон был прозрачным и ярким.

Струился прозрачный, как жидкое стекло, ручей, мелкие рыбы порхали в его глубине.
Тени птиц касались глади воды. Шелестела глубокая трава, слышалось пение птиц. И
Филипп видел большой белый камень посреди ручья, а на белом камне

Свою возлюбленную. Констанция сидела, поджав под себя ноги, опустив руки в

Воду.

—    Ты красивая, красивая, я люблю тебя, Констанция! — шептал во сне Филипп.

Потом, вдруг, он услышал какой-то странный звук и открыл глаза. Перед ним было

светлеющее окно и покачивающийся скрипучий ставень. Дождя не было.

Он быстро умылся и тотчас принялся одеваться. Наконец, облачившись во все чистое и
новое, Филипп спрятал перстень в карман и, стараясь никого в доме не

Разбудить, вышел во двор и направился к конюшне, то и дело поглядывая на небо,
покрытое рваными белыми облаками.

Он оседлал лошадь и осторожно вывел ее из конюшни. И тут прямо у него над головой
хлопнули ставни и распахнулось окно.

—    Филипп, ты куда? — послышался голос Этель. Парень растерялся и тут же принялся
соображать, что же сказать матери, как объяснить столь раннюю отлучку из дому.

—    Я хочу съездить в церковь, мама.

—    В церковь?! — изумилась женщина. — В пять часов утра?!

—    Но ведь церковь, мама, очень далеко.

—    Ах, да, церковь далеко, — кивнула головой женщина, и на ее губах появилась
улыбка. — Тогда, Филипп, тебе надо спешить, а то можешь опоздать.

—    Да-да, мама, надо спешить. Не беспокойся, я к полудню вернусь.

— Все понятно, Филипп, — женщина закрыла ставни, а Филипп вскочил в седло и
тронул поводья.

Этель долго стояла у окна на холодном полу, глядя, как ее сын едет по дороге, а потом
неожиданно сворачивает не налево, а направо.