Гильом вышел во двор и вдохнул сырой ночной воздух. Он посмотрел на дом,
медленно погружавшийся в сон, и ему показалось нелепым то, что когда люди полны сил,
они ложатся спать. Виктор и Жак были в отъезде, Констанцию Гильом не хотел тревожить.
Оставался только Клод.

Старик поднялся на второй этаж и без стука отворил дверь в спальню сына. Тот еще не
спал, но уже готовился ко сну, сбрасывая на кресло тяжелый кожаный жилет.

Клод с удивлением посмотрел на своего отца.

—    Что-то случилось? — спросил он.

—    Нет, все отлично, Клод, но я ощутил силу в своем теле и хотел бы прокатиться
верхом.

Предложение было довольно странным, если учесть, что оно исходило от человека, вот
уже несколько месяцев не покидавшего дом.

Но Клод был рад за своего отца. Правда, ехать в ночь верхом, когда уже собрался лечь
в постель. Но это было желание отца.

—    Хорошо, я сейчас подниму конюха и пусть седлает лошадей.

—    Нет, Клод, мы все сделаем сами, как в былые времена.

—    В былые времена? — переспросил сын. И он вспомнил своего отца, уже
приготовившегося к смерти. А теперь перед ним стоял немощный старик, лишь каким-то
чудом почувствовавший себя сильным мужчиной, и говорил о ночной верховой езде.

—    Да-да, Клод, мы объедем наши владения, посмотрим, все ли в порядке. И не дай бог,
кто-нибудь попадется на воровстве! Прихвати с собой пистолеты.

Сборы были недолгими и вскоре уже Клод и Гильом украдкой выводили из конюшни
лошадей.

—    Вот видишь, Клод, — шептал Гильом, — чего стоят ваши хваленые наемники! У нас
можно увести лошадей прямо из стойла, а они даже не проснутся.

—    Но, отец, может быть, кто-нибудь и видит нас, но узнав, не хочет вмешиваться?

—    Все равно, завтра я им всем покажу! — шептал Гильом, вновь чувствуя себя
полновластным хозяином в поместье.

Он уже предвкушал себе то удовольствие, с которым встретит завтра или послезавтра
Виктора или Жака, вернувшихся из поедки.

—    Они увидят, — шептал себе под нос старик, — что я вновь прежний и не спущу
никому неповиновения.

Лишь спустившись за каменную ограду, окружавшую дом, мужчины сели в седла.
Клод не переставал удивляться своему отцу — такие разительные перемены произошли в
его лице. Глаза горели нездоровым блеском и даже при лунном свете был заметен
румянец на щеках.

—    Ну что, вперед, Клод! — воскликнул Гильом и пришпорил своего коня.

Он летел по своим полям, залитым лунным светом, под звездным небом — и не было
никого, кто бы мог его остановить. Сын еле поспевал за старым Гильомом.

—    Эй! Эй! — кричал Гильом в ночь, и его голос отдавался эхом отдаленных холмов.

—    Эй! Эй! — вторил отцу Клод, настегивая своего коня.

Вскоре они добрались до опушки леса и старик еще раз озадачил Клода.

—    Ты ничего не прихватил поесть, сын? Я голоден. Клод пожал плечами.

—    Сейчас посмотрю.

Он порылся в переметной сумке и извлек из нее половину лепешки, которую не съел
сегодня днем. Он разделил трапезу с отцом и боясь, не случится ли что, следил за тем, как
старый Гильом с аппетитом ест черствый хлеб.

Трапеза конечно же была убогой, но и она могла хоть немного утолить некстати
разыгравшийся у Гильома голод и привести его немного в чувство после быстрой скачки.

Вновь луна вышла из-за облаков, — сказал Клод Реньяр. — Лошади взмокли, а сейчас
вечер холодный. Уже ночь, — улыбнулся старик и направил своего коня в сторону холмов,
как раз туда, где появилась полная луна, похожая на огромный белый глаз между двумя