свою возлюбленную. Констанцию знобило, ее бросало то в жар, то в холод, она никак не
могла прийти в себя после принятого решения. Но назад уже отступать было поздно, да и
неимело смысла, ведь все, кто был ей дорог, все, на кого она рассчитывала, ее предали. И
даже она сама предала себя, так что теперь ее судьба была предрешена.

Констанция зябко повела плечами, глядя в колышущиеся языки пламени и почему-то
вспомнила ту ночь, когда король Витторио тайно пробрался в ее дворец, вспомнила, как
она от страха урониласветильник и такие же языки пламени плясали рядом с ее ногами.

«Гореть мне в аду, гореть моей грешной душе в аду, — вдруг подумала Констанция и
на ее губах появилась странная улыбка. — Что ж, если я это заслужила, то буду гореть. Но
каяться в содеянном яне буду. Видит бог, я не хотела совершать этот поступок, не хотела,
меня вынудили».

—    Констанция, — вдруг послышался голос короля, — вы не хотели бы переодеться?

Констанция медленно обернулась, и король Витторио вздрогнул: по щекам его

возлюбленной текли слезы. — Ваше величество, в этом нет необходимости, — надменно
улыбнувшись, произнесла Констанция и подняв руки, стала снимать застежку.

Она все время смотрела на короля, как бы все еще надеясь, что король передумает и
отправит ее домой. Но в то же время она знала, что это не произойдет. Массивный
костяной гребень упал к ногам, туда же упалаизящная защелка. А Констанция, встряхнув
головой, улыбнулась. Копна волнистых каштановых волос рассыпалась по ее точеным
плечам.

И у короля Витторио даже перехватило дыхание, ведь о подобном он мог только
мечтать, видеть во сне, воображать. А сейчас эта женщина была рядом. Сделай шаг,
протяни руку — и можно утопить пальцы в этих каштановых волнах, можно пропустить
пряди волос сквозь пальцы, ощутив их холодок и волнистую мягкость.

«Как она прекрасна!»— подумал король.

Констанция, наклонив голову, еще раз тряхнула головой, затем посмотрела на короля.
Но сейчас она уже смотрела на него не как жертва, а как победитель на побежденного.

Граф де Бодуэн долго, очень долго стоял посреди комнаты, глядя на горящую свечу,
наблюдая, как стекает расплавленный воск и застывает. Он все так же продолжал терзать
в руках свою черную дорожную шляпу.

Но тут словно что-то ударило его в грудь. Он вздрогнул и по щекам графа де Бодуэна
побежали слезы. Он несколько мгновений покачивался из стороны в сторону, потом
брезгливо отбросил шляпу и помчался вниз.

—    Коня! Коня! — неистово закричал он, перескакивая через несколько ступенек.

Слуги мешкали, не до конца понимая, чего же хочет от них хозяин.

—    Я сказал коня! Мерзавцы, всех уничтожу, всех убью! Коня! Наконец к крыльцу
подвели коня. Граф де Бодуэн даже не касаясь ногой стремени, вскочил в седло и яростно
стегнул коня. Жеребец поднялся на дыбы и сорвался с места. Припав к шее, граф де
Бодуэн продол-хал нещадно стегать своего скакуна.

—    Скорее! Скорее! Черт тебя побери, что ты плетешься, как мертвый!

Хотя конь мчался изо всех сил, графу де Бодуэну казалось, что он стоит на месте и
ничто не движется вокруг.

—    Да скорее! Скорее же! Дьявол, лети! Может быть, я еще успею ее догнать!

Разбрызгивая грязь, не обращая внимания на поздних прохожих, которые шарахались в

стороны от бешено несущегося всадника, Арман мчался к загородному дворцу короля.

— Будь ты проклят! — кричал граф де Бодуэн, непонятно к кому обращая проклятия,
то ли к жеребцу, то ли к королю Пьемонта Витторио, то ли к самому себе.

Мелькали дома, деревья, тускло светящиеся фонари. — Быстрее! Быстрее!

Струи дождя яростно хлестали графа, он промок до нитки, но и не думал
останавливаться.

—    Быстрее! Быстрее!