Граф де Бодуэн тяжело поднялся, и они вместе с маркизом Лоренцетти направились в
большую палатку, во многих местах пробитую осколками пушечных ядер. Они около часа
сидели, склонясь низко над картой.

—    Нужны две лодки, — говорил граф де Бодуэн, — и четыре бочонка с порохом. Я
попробую на лодках подплыть к мосту, укрепить заряд и взорвать порох. Но для того,
чтобы я смог это сделать, ты, маркиз, должен будешь напасть на передовой отряд,
который охраняет мост. Надо, чтобы они были отвлечены боем и незаметили, как я
подплыву.

—    А как, граф, ты думаешь выбираться?

А вот об этом, маркиз, я даже не хочу думать. Но если Бог есть и если ему нужна моя
жизнь, то он спасет меня.

— Хорошо, хорошо, граф, бери тех, кто тебе нравится и отправляйся. А я перед
рассветом нападу на передовой отряд. Когда завяжется бой, начинай сплавляться по реке,
хотя и это очень трудное дело, река бурная и извилистая, так что на лодках не так-то и
легко будет подобраться к мосту.

— Вот поэтому мой план единственно возможный. Они навряд ли будут ожидать, что
мы пойдем на столь отчаянный шаг.

—    По-моему, это безрассудный шаг. Может быть, мы лучше попытаемся прорваться на
мост и поджечь его?

—    Нет, их слишком много, они успели построить укрепления.

—    Да, ты прав, — покачал головой маркиз Лоренцетти, — думаю, нам ничего не
остается.

Арман поднялся и пожал руку маркизу Лоренцетти. Тот обнял его.

—    Мне жаль, Арман, расставаться с тобой, жаль.

—    Да ладно, маркиз, чего уж там жалеть, наша жизнь ничто.

—    Не говори так и постарайся спастись.

—    Я постараюсь, конечно, но как получится, не знаю. Через четверть часа граф де
Бодуэн еще с пятью солдатами грузились на две лодки. Бочонки с порохом уже лежали на
дне, солдаты перешептывались друг с другом, понимая, что идут на верную смерть.

—    Не стоит бояться, — попытался утешить своих подчиненных граф де Бодуэн, —
смерть подстерегает нас повсюду, не здесь, так в другом месте, не сегодня, так завтра.

—    Лучше бы завтра, граф, — сказал седоусый солдат.

—    Да, Жан, действительно, лучше завтра, а еще лучше через год или лет через
пятьдесят, — Жан заулыбался, показывая крепкие белые зубы.

—    Да-да, граф, через пятьдесят было бы совсем хорошо. Мне было бы тогда как раз
девяносто.

—    Но до такого возраста я и не рассчитывал дожить, — улыбнулся солдату граф де
Бодуэн, — да и что делать в таком возрасте?!

—    Знаете, граф, у каждого возраста свои прелести. Сидел бы дома, а вокруг бегали бы
внуки и правнуки, ты только бы руководил ими: подайте то, принесите это. В каждом
возрасте свои радости — у ребенка одни, у юноши другие, у зрелого мужчины. — Жан
покачал головой, — я не имею в виду войну, я имею в виду любовь.

—    Эх, любовь. — тяжело вздохнул граф де Бодуэн. — Скорее! Скорее! — приказал
он своим солдатам, — грузите скорее оружие, вскоре отплываем.

До рассвета оставался какой-то час. Густой туман клубился над рекой, было зябко и
холодно. Солдаты жались друг к другу и сидели в лодках, молчаливые и угрюмые.

—    Ну когда же, черт побери, начнут атаковать! — сказал седоусый Жан, ни к кому не
обращаясь.

— Начнут, не переживай, маркиз, наверное, уже подтащил орудия к скалам и вскоре
начнет обстрел.

—    А если вдруг в нас попадут наши же ядра?

—    Попадут так попадут, Жан, что поделаешь, пойдем ко дну кормить рыб.