—    Он делал это с богомерзким вызовом, — насупив брови, произнесла она. — Ведь
при дворе разразился настоящий скандал, когда граф Прованский явился на крестины
новорожденного дофина. Между прочим, там присутствовали не только король и
королева, но и многие придворные, которые стали свидетелями этой безобразной сцены.

Луиза от нетерпения заерзала на месте.

—    А что случилось, что? Расскажи, бабушка.

Та снова тяжело вздохнула.

—    Тебе, конечно, не следовало бы знать об этом, но время проходит, мы уже вывезли
тебя в свет, и, похоже, что от этого никуда не уйти. Когда архиепископ Парижский уже
провел обряд крещения, бывший монсеньер сделал ему замечание за допущенные
нарушения обряда. Когда же его преосвященство архиепископ спросил у графа, в чем
заключалось это якобы допущенное нарушение, бывший монсеньер самым дерзким
образом ответил: «Ваше высокопреосвященство забыли осведомиться об именах
родителей младенца». На это архиепископ Парижский заметил, что в данном случае он
считает это излишним, поскольку имена родителей хорошо известны. Тогда граф, потеряв
всякое смущение, прямо на глазах у короля, королевы и придворных заявил: «А вы
уверены в этом?» После этого, не дожидаясь ответа, бывший дофин покинул церковь,
повергнув всех собравшихся в невероятное смятение.

Ташеретта де Андуйе умолкла, с брезгливой миной проводив взглядом графа
Прованского, который не спеша проследовал по залу в обществе австрийского посланника.
Разговор, тем временем, продолжила подруга:

—    Между прочим, этот негодяй не успокоился до сих пор. Он по-прежнему распускает
грязные слухи и сплетни о ее величестве королеве Марии-Антуанетте. Если верить всему
тому, что он говорит, то у нашего короля должны быть увесистые рога, а ее величество
обладает, наверное, самыми гнусными пороками, которые только можно вообразить. Будь
моя воля, я бы обязательно выслала его из Франции. Или уж, во всяком случае, отправила
в ссылку в какой — нибудь дальний замок в Провансе. Но, к сожалению, наш король
слишком добр и не может так поступить со своим младшим братом. А вот я бы на его
месте употребила власть. В конце концов, граф Прованский порочит не только королеву
Марию-Антуанетту, но и всю властвующую фамилию. Это просто отвратительно, грязно
и нечестно.

Констанция с огромным любопытством слушала разговор, который велся по соседству,
поскольку была совершенно не осведомлена о нынешнем состоянии дел при дворе
Людовика XVI и о многом из того, что произошло здесь в Версале за последние несколько
лет. Нет, разумеется, кое-что ей было известно, кое о чем она догадывалась и сама, однако
любопытно было услышать, что думают об этом другие. К счастью, старухи не обращали
на свою неприметно сидевшую соседку ни малейшего внимания, а потому она могла
совершенно спокойно слышать каждое слово.

—    Маркиз Жильбер де ла Файетт! — торжественно провозгласил камергер, хлопнув
жезлом.

Головы старух и девушки, сидевших рядом с Констанцией, немедленно повернулись в
сторону молодого красавца в мундире полевого маршала. Мгновение спустя Констанция
заметила, как почти все присутствовавшие в зале, услышав фамилию ла Файетт, умолкли
и обернулись.

—    Какой красавец, — заворожено прошептала Луиза, щеки которой вспыхнули ярче
пламени. — Боже мой, вот он — мужчина моей мечты.

Обе старухи дружно засопели, словно в знак глубокого сожаления.

—    Моя дорогая, — с нежностью произнесла Ташеретта де Андуйе, — он уже давно
женат. Тебе даже не стоит о нем думать. Глаза Луизы наполнились слезами, сделав ее
похожей на обиженного ребенка с картины Пуссена.

—    Но как? — едва слышно пробормотала она. — Почему? Ведь он так молод.

Бабушка принялась успокаивать внучку.