Судя по всему, этот вопрос упал на благодатную почву, потому что Калиостро тут же
принялся пространно рассуждать о философии и химии, математике и механике. Похоже,
что эта тема была ему значительно ближе, нежели рассказы о происхождении графского
рода Калиостро и деяниях его предков.

Констанции вообще показалось, что рассказ Калиостро — не более чем выдумка.
Потому что любой человек знатного происхождения, который встречался ей до сих пор,
всегда охотно рассказывал историю своего рода. Разумеется, Констанция не стремилась
никого разоблачать, а потому спокойно слушала рассказ приезжего итальянца, который
произвел такой фурор в Париже. После того, как Калиостро поделился своими
воспоминаниями о путешествиях в Польшу и Россию, госпожа де Сен-Жам сказала:

—    О, это было очень интересно. Благодарим вас, граф, за то, что, несмотря на свою
занятость, вы нашли время посетить нас. Я думаю, что сейчас вы не откажетесь
поужинать вместе с нами.

Калиостро охотно согласился, и гости прошли в зал, где уже стояли столы с едой и
напитками.

За ужином Калиостро был молчалив и спокоен. Госпожа де Сен-Жам, сидевшая рядом
с почетным гостем, пыталась оживить довольно спокойное течение вечера. Она то и дело
принималась рассказывать о чудесах, которые творил Калиостро и о которых ей самой
стало известно по рассказам разнообразных знатных особ. На вопросы о том, правда ли
это, Калиостро изредка согласно кивал, а иногда отвечал:

—    О, люди склонны преувеличивать мои скромные способности.

Правда, он не уточнял, в чем именно состояла неверность того или иного утверждения.
В общем, Калиостро вел себя именно так, как и ожидала Констанция — достаточно
скромно и с достоинством. На все просьбы показать что-нибудь сверхъестественное во
время ужина, Калиостро отвечал уклончиво, либо ссылался на усталость. В конце концов,
когда подали сладкое, Калиостро уступил нажиму графини де Андуйе и
продемонстрировал фокус. Он взял серебряное блюдо, дунул на лежавшую рядом
серебряную же ложку и, приложив их друг к другу, продемонстрировал, как ложка
прилипает к блюду. Затем он повернул блюдо к оцепеневшей от немого восторга госпоже
де Сен-Жам и сказал:

—    Дуньте.

Хозяйка салона, торопливо вытерев губы салфеткой, осторожно подула на блюдо.
Серебряная ложка со звоном упала на стол, едва не разбив хрустальный бокал, стоявший
перед графом Калиостро.

Госпожа де Сен-Жам, не в силах выразить свое божественное восхищение перед столь
невероятным даром, стала шумно аплодировать. К ней тут же присоединились другие
гости, среди которых особо усердствовал великий капеллан Франции. В этот момент
кардинал де Роан выглядел настоящим мальчишкой, который присутствует при рождении
чуда.

Из вежливости Констанция также поаплодировала, впрочем, не проявив особого
рвения. В этом обществе хватило и иных, куда более восторженных поклонниц графа
Калиостро.

После сладкого и фруктов Калиостро продемонстрировал еще одно чудо. Он дождался,
пока чай в его чашке остынет, и, продемонстрировав ее гостям, обхватил ладонями.
Прямо на глазах у изумленных гостей чай, налитый в фарфоровую чашку, начал закипать.

Единственным человеком, который среди всех остальных засомневался в этом чуде,
был господин Бомарше. С некоторым недоверием посмотрев на бурлившие на
поверхности темной жидкости пузырьки, он произнес:

—    Насколько я знаю, науке уже давно известны вещества, которые, растворяясь в воде,
вызывают бурное выделение газов. Кстати, обычно такие вещества ядовиты.