величество Марию-Антуанетту Французскую. Среди прочих ее достоинств можно
упомянуть лишь одно — она спит с вашим мужем.

Графиня гордо подняла голову.

—    Мне известно об этом.

Калиостро неопределенно пожал плечами.

—    Ну что ж, тем лучше. Наверное, вам известно, что вчера, после сеанса у госпожи де
Сен-Жам, я разговаривал с кардиналом де Ровном. Вы знаете, о чем был этот разговор?

На лице графини де ла Мотт появилась блуждающая улыбка. Она стала понемногу
приходить в себя.

— Судя по тому, что мне удалось увидеть и услышать, кардинал рассказывал вам о
своей неразделенной страсти по отношению к одной весьма знатной особе.

—    И вы знаете, кто эта особа?

—    Знаю.

Калиостро немного помолчал.

— Я уже говорил вам о большой игре, которую собираюсь начать здесь, в Париже, и о
том, что уже нашел партнера для этой игры. Графиня усмехнулась.

— Значит, я знаю, кто ваш партнер. Бедный влюбленный кардинал. Боже мой, как же
они смешны, эти страдающие священники. Их страсть столь же нелепа как и они сами. Вы
никогда не видели, как кардинал смотрит на ее величество?

—    Нет, — честно признался Калиостро.

—    Только идиот может так смотреть. У него почти отваливается челюсть. Честно
говоря, я даже не понимаю, как такие люди могут служить церкви. Ведь он думает не о
боге, а о женщинах. — Ну что ж, кардинал отнюдь не одинок среди себе подобных, —
заметил Калиостро. — Вспомните Мазарини и Ришелье. Они тоже пылали страстью по
отношению к коронованной особе. Но Анна Австрийская умело пользовалась их
любовью. — С помощью герцогини де Шеврез, — добавил Калиостро.

—    Между прочим, — прохладно заметила графиня де ла Мотт, — герцогиня де Шеврез
является для меня примером во всем. Это была женщина, которая внушила королеве
оплачивать королю за его холодность той же монетой и не губить молодость в
безотрадном уединении. К сожалению, ее величеству Анне Австрийской не удалось в
кругу придворных отыскать себе обажателя, достойного взаимности по своим внешним и
внутренним качествам. К сожалению, в то время в ее дворе не было подобного мужчины.

—    А как же Ришелье? — смеясь, спросил Калиостро.

—    Простите меня, граф, — поморщилась госпожа де ла Мотт, — но будь вы на месте
такой женщины, как королева Анна, разве вы остановили бы свой выбор на столь
непривлекательном внешне мужчине?

Калиостро хмыкнул:

—    Да, похоже, что у кардинала де Роана тоже нет никаких шансов. Но, признаться
откровенно, в разговоре с ним я придерживался совершенно противоположного мнения.
Делал я это совершенно искренне, убежденный в том, что каждый человек имеет право на
надежду.

Графиня де ла Мотт неожиданно резко поднесла палец к губам, и Калиостро тут же
умолк. Несколько мгновений они провели в напряженном молчании, вслушиваясь в
странные звуки за дверью. Это был какой-то неясный шорох, более всего напоминавший
шорох платья. Наконец, звуки умолкли, однако на всякий случай графиня увела
Калиостро подальше от двери.

— Подслушивание — не редкость в Версале, — сказала она, опускаясь в кресло. —
Между прочим, когда я впервые стала королевской статс-дамой, у меня были другие
покои. Я долго не могла понять, почему все, что я говорю в своих частных беседах, спустя
несколько мгновений становится известно королеве. И если бы только королеве. Тайная
полиция все знала обо мне.

—    Вас подслушивали?