бургундского — длинная, с узким горлышком целиком была покрыта тридцатилетней
пылью. Лишь в том месте, где она лежала на боку, был виден кусочек наклейки.

—    Предмет моей гордости, — торжественно возвестил де ла Мотт, — бутылка
бургундского вина урожая 1753 года. Мы непременно должны откупорить ее в честь
удачного завершения нашего совместного предприятия.

Он начал возиться с пробкой, а графиня насмешливо спросила:

—    С чего вы взяли, мой милый супруг, что наше предприятие успешно закончилось?

Граф де ла Мотт замер, а затем медленно повернулся к супруге. — Женевьева, умоляю

вас, не надо шутить подобным образом. Вы же знаете, что я излишне впечатлительный
человнек и всегда поддаюсь на розыгрыши.

Графиня милостиво улыбнулась.

—    Ну, ладно, черт с вами.

Она спокойно открыла свой ридикюль и достала оттуда черный бархатный футлят,
переданный ей кардиналом де Роаном у Бемера и Бассенжа.

— Александр, — обратилась она к Калиостро, — вы уже нашли людей, которые
займутся камнями?

Словно не расслышав вопроса, Калиостро оцепеневшим взглядом смотрел на футляр.
Когда он заговорил, голос его дрожал. — Это оно?

Графиня де ла Мотт торжественно помахала футляром в воздухе. — А у вас есть в этом
какие-нибудь сомнения? Или вы думаете, что я намерена предложить вам стеклянные
бусы. Так что на счет ювелиров?

Калиостро на негнущихся ногах подошел к графине и протянул руку за футляром.

—    Разрешите мне взглянуть.

Госпожа де ла Мотт игриво убрала ожерелье за спину.

— Сначала мы решим кое-какие деловые вопросы, а после этого можете в первый и
последний раз насладиться созерцанием этой весьма симпатичной игрушки.

Граф де ла Мотт, пыхтевший над бутылкой бургундского, обернулся.

—    Почему в первый и последний раз? Неужели вы хотите?..

Графиня снисходительно посмотрела на мужа.

—    До чего же вы глупы, мой милый. Это ожерелье должно немедленно исчезнуть.
Впрочем, как и все мы. Граф де ла Мотт скис на глазах.

—    Мы должны немедленно бежать? Но куда? Графиня еще раз снисходительно
взглянула на мужа и, глубоко вздохнув, сказала:

—    Когда нужно будет бежать, вы узнаете. А пока не стоит нервничать. У нас еще есть
время. Александр, — она повернулась к Калиостро, — мы так и не договорили.

Итальянец с угрюмым выражением лица сосал потухшую трубку. — А о чем мы
должны говорить? У меня складывается такое впечатление, графиня, что вы уже все за
всех решили. Может быть, мне вовсе стоит выйти из игры? Кажется, я только мешаю вам.

Графиня, словно в издевку над Калиостро, вертела перед глазами футляр с
бриллиантовым ожерельем.

—    Не надо обижаться. — Вы прекрасно знаете о степени истинных заслуг каждого. И
сейчас мне не хотелось бы обсуждать эту тему. Нужно решить, что делать с ожерельем.

Калиостро кисло улыбнулся.

—    У вас есть какие-нибудь собственные предположения на этот счет?

—    Да. Насколько мне известно, вы собирались переплавить оправу, а камни продать в
Амстердаме. Я уверена, что вы договорились об этом.

— Вы хотите сказать, что этот план вас не устраива-ет? — недовольно произнес
Калиостро.

—    Никоим образом.

Графиня была настроена столь решительно, что Калиостро даже приуныл.

—    Похоже, вы собираетесь взять игру в свои руки? А чем вас не устраивает мой план?

Госпожа де ла Мотт поначалу оставила этот вопрос без внимания, обратившись к мужу: