Беседа Калиостро с Рето де Виллетом была прервана появлением в номере итальянца
его преданного и немногословного слуги. Последние дни он неотлучно дежурил возле
дома графини де ла Мотт, наблюдая за тем, что там происходит.

—    Граф де ла Мотт вернулся, — сообщил он.

—    Как он выглядит? — спросил Калиостро. — Граф де ла Мотт относится к той
категории людей, по внешнему виду которых легко определить, как у них идут дела, —
пояснил итальянец Рето де Виллету.

—    Он весел, — ответил слуга.

—    Весел? — переспросил Калиостро. — Значит, нам с тобой, Рето, нужно в ближайшие
дни ожидать известий от графини де ла Мотт, если она, конечно, намерена сдержать свое
слово.

—    А если не намерена?

—    Тогда я просто убью ее.

—    Может быть, не стоит так сразу? — миролюбиво сказал Рето. — Кстати, у меня есть
кое — какие мысли по этому поводу. Не дождаться ли нам возвращения кардинала из его
путешествия и рассказать ему о том, что графиня — мошенница?

Калиостро хмуро покачал головой.

—    Я уже думал над этим. Пока мы ничего не можем сделать. Но если она не отдаст мне
мою долю — клянусь, я убью ее. Она обманула меня, и не один раз, а дважды. Еще
никому не удавалось обманывать меня два раза подряд. Во-первых, она обещала
довольствоваться комиссионными кардинала и той суммой, которую я выделю ей сам.
Кроме этого, мы собирались вместе уехать из Франции. А что в результате? Нет, я этого
так не оставлю. Она еще пожалеет о том, что так обошлась со мной. Между прочим, я,
кажется, по-настоящему был влюблен в нее. Какой идиот, какой глупец.

Герцогиня д'Айен-Ноайль по-прежнему оставалась первой статс-дамой ее королевского
величества Марии-Антуанетты Французской. Однако, это была лишь формальная сторона
дела. Фактически, дела по ведению канцелярии королевы перешли в руки графини
Констанции де Бодуэн.

И это нельзя боло назвать дворцовым переворотом, потому что Констанция никого не
смещала и не свергала. Молодость и энергичность позволяли ей без особого ущерба для
себя выполнять широкий круг обязанностей и при этом успевать везде и повсюду. Она
вела жизнь не просто придворной дамы, а доверенного лица королевы.

Мария-Антуанетта дала Констанции самостоятельно давать ответы на письма,
приходящие на имя королевы, разбираться с жалобами и т. д. Констанция по-прежнему
занималась драгоценностями для королевы, а потому ее часто могли видеть в ювелирных
мастерских Парижа.

Однажды, в середине лета, разбирая корреспонденцию, поступившую на имя Марии —
Антуанетты, Констанция увидела небольшой голубой конверт с двумя хорошо знакомыми
ей фамилиями — Люсьена Бассеижа и Марселя Бемера. Констанция заинтересовалась
этим посланием.

Ведь она лично бывала у Бемера и Бассенжа каждые две недели, и последняя встреча в
их мастерской состоялась не далее, как несколько дней назад. Однако ни Бемер, ни
Бассенж не говорили ей, что собираются писать что-либо королеве.

Письмо заинтересовало ее больше остальных, и она отложила его в сторону. Проделав
несколько обязательных в таких случаях процедур, Констанция приступила к чтению
письма. Оно было написано круглыми буквами, из чего Констанция сделала вывод, что
писал, наверное, высокий полный Бемер.

В письме говорилось:

«Мы, нижеподписавшиеся члены парижской гильдии ювелиров, Люсьен Бассенж и
Марсель Бемер, выражаем вам нашу глубокую и искреннюю признательность за то что вы
изволили отметить своим вниманием лучшее творение, когда-либо сделанное нашими