де Роана. Что же касается самого кардинала, то я завтра же отправлю своим агентам в
Риме депешу о необходимости установить особенно пристальное наблюдение за его
высокопреосвященством. Наблюдение будет также установлено за его домом в Париже на
Вьейдю-Тампль. То же самое касается графини де ла Мотт, как, впрочем, и ее супруга.
Насколько мне известно, упомянутая публика принадлежит к кругу людей, довольно
часто посещающих салон госпожи де Сен-Жам, проживающей на Вандомской площади.

Барон де Бретейль произнес:

—    Это не жена ли господина де Сен-Жама — казначея морского ведомства?

Начальник тайной полиции кивнул.

— Да. Вы правы. Это жена того самого Бодара де Сен-Жама, который уже давно
привлекает наше внимание. По-моему, он пытается переплюнуть по роскоши королевский
двор, а морское ведомство, тем временем, жалуется на нехватку средств. Между прочим,
министерство финансов, отказывая всем прочим ведомствам, с достойной подражания
регулярностью, выделяет их только морскому министерству. Маршалу де Кастой можно
только позавидовать.

—    Еще бы, — миролюбиво отозвался господин де Миромениль, — ведь у него в
помощниках сам господин де Ла Файетт.

На лице короля Людовика XVI появилась гримаса неудовольствия.

—    Опять этот маркиз де Ла Файетт? Господа, мне неприятно слышать даже его имя.

Начальник тайной полиции торопливо продолжил:

—    Итак, наблюдение будет установлено за кардиналом де Роаном, графиней и графом
де ла Мотт, госпожой де Сен-Жам и ювелирным домом Бемера и Бассенжа. Возможно,
сами ювелиры имеют непосредственное отношение к этому мошенничеству. Думаю, что в
ближайшем будущем наблюдения должны дать конкретные ощутимые результаты.

—    Когда кардинал де Роан возвращается из поездки по Италии и Германии? — спросил
барон де Бретейль.

—    Поначалу он собирался вернуться в середине июля, — сказал начальник тайной
полиции. — Однако, сейчас, по моим сведениям, его пребывание в Италии затягивается, и,
скорее всего, он объявится в Париже не раньше, чем в середине августа. Людовик XVI,
несмотря на героические попытки сопротивляться, был близок ко сну. Голова его
клонилась все ниже и ниже, глаза постепенно закрывались. Однако, услышав возможную
дату возвращения великого капеллана Франции кардинала де Роана в Париж, он
встрепенулся.

—    Господа, я могу назвать вам с точностью до одного дня, когда кардинал будет
здесь, — неожиданно для присутствующих сказал король.

Увидев три изумленных взгляда, направленных на него, Людовик добродушно
улыбнулся.

— Это состоится не позже, чем пятнадцатого августа, в день успения Святой
богородицы.

Начальник тайной полиции, министр двора и министр юстиции понимающе
переглянулись между собой — и без лишних слов было понятно, что хотел сказать король.

Вся Франция знала о том, что пятнадцатое августа был днем рождения ее королевского
величества Марии-Антуанетты Французской.

Пятнадцатого августа тысяча семьсот восемьдесят пятого года наступила развязка
знаменитого дела с ожерельем, предназначавшимся в подарок для королевы Марии-
Антуанетты.

Великий капеллан Франции кардинал де Роан, облаченный в торжественную белую
мантию, вышел из дверей своего замка на улице Вьей-дю-Тампль в Париже для того,
чтобы занять место в карете, которая должна была отвезти его в главный собор города,
Нотрдам-де-Пари.

Кардинал лишь три дня назад прибыл в Париж после длительной поездки по Европе, но
уже успел встретиться с графиней де ла Мотт, которая, ничего не зная о тайном