Рене покрепче прижал жену, чувствуя, как его всего охватывает желание. Испуг
женщины постепенно исчез. Она забыла обо всем, о своих страхах, о заботах. Она всецело
отдалась любви, даря и получая в подарок поцелуи.

ГЛАВА 3

Уже с самого утра дворец в Мато был наполнен голосами слуг. Вовсю шли
приготовления к отъезду. Как ни странно, ими руководили не Рене, не Маргарита, а
графиня Эмилия. Ей казалось, что она знает куда лучше своего сына и невестки, что им
понадобится в Лондоне. Она напоминала слугам о каждой мелочи и, если бы Рене не
вмешался в сборы, то их перегруженный экипаж не сдвинулся бы с места. Но, к счастью,
Рене вовремя заметил старания матери и успел остановить ее.

—    Мама, ты же знаешь, я никогда не отправляюсь в дорогу с лишним багажом. Если
что — нибудь понадобиться, я всегда куплю на месте.

—    Теперь же, Рене, ты отправляешься не один, с тобой Маргарита и Констанция.

—    Я не вижу, что это может изменить.

—    Но я же дала распоряжение, чтобы собрали только самые необходимые вещи, —
немного обиделась Эмилия.

—    Мама, никому не приходится так много путешествовать как мне, и я знаю —
половина из тех вещей, что упакованы, останутся нетронутыми до нашего возвращения в
Мато.

—    Ну что ж, если ты лучше меня знаешь, что нужно твоей жене и дочери, то я не буду
вмешиваться, — сказала Эмилия подчеркнуто сухо.

Напряжение снял гонг, который напомнил всем, что завтрак готов. И если до этого в
доме царили возбуждение и суматоха, то за столом все вели себя степенно. Даже
маленькая Констанция, казалось, ощущала торжественность момента, ведь она впервые в
жизни отправлялась в путешествие.

Рене украдкой поглядывал на мать, как бы прося прощение за то, что не позволил ей
упаковать половину родового имения и отправить вместе с сыном в дорогу.

Маргарита смотрела на все так, словно она уже сидела в карете. Каждый ее взгляд был
прощальным: она прощалась с героями батальных сцен на старинных

Гобеленах, прощалась с предками ее мужа, чьи портреты висели в галерее, прощалась с
садом, глядя на него с высоты второго этажа.

— Боже мой, — шептала Маргарита, созерцая уходящий к горизонту пейзаж, — я не
знаю, зачем еду, почему с нами должна быть Констанция? И еще этот филин, его
страшное уханье. Может не стоило Рене убивать его? Но ведь я сама виновата, сама
испугалась, а муж лишь хотел развеять мои страхи.

Маргарита ела медленно, стараясь резать омлет на удивительно маленькие кусочки. Ей
хотелось, чтобы завтрак никогда не кончался, ведь, возможно, они в последний раз сидели
всей семьей за этим столом: она, Маргарита, Эмилия, Констанция и Рене.

Но все когда-нибудь кончается, кончился и завтрак. Маргарита поднялась в
гардеробную одеться в дорожный наряд.

А Рене поджидал ее на крыльце, беспечно усевшись на перила балюстрады. В своем
дорожном костюме, сидящий на балюстраде с ногой, закинутой за ногу, он больше
напоминал не графа, находящегося на королевской службе, а буржуа-прощелыгу, который
тщится быть похожим на дворянина.

Но стоило Рене обратиться к матери, как по выговору и жестам в нем сразу же можно
было признать знатного вельможу. Все остальное было только внешним. Рене отдавал
дань моде, в чем-то копируя поведение других, но не впуская веяний нового времени к
себе в душу.