—    Я тебе уже говорил, Лилиан, что и ты найдешь свое счастье. У тебя будет муж,
будет свой дом, будут дети. Ведь ты достойна счастливой доли.

Лилиан всплакнула и принялась кончиком фартука протирать ствол пистолета, без того
безупречно чистый и сверкающий.

Все сели за стол. Это было так буднично, что взгляни на них кто-нибудь со стороны,
никогда не догадался бы, что эти люди готовятся к кровопролитной осаде, готовятся
выстоять против отъявленных головорезов Виктора Реньяра, готовятся выстоять и
победить.

Констанция Реньяр почувствовала, что у нее кружится голова от вина, хоть она и
сделала всего несколько глотков. Она прикоснулась ладонью к щеке и ощутила, как та
пылает. Ей сделалось душно, ведь все окна были плотно закрыты. Она сбросила с плеч
шаль, аккуратно развесив ее на спинке резного кресла. В неярком свете
ослепительноблеснуло массивное золото медальона и огромная жемчужина.Марсель
Бланше чуть было не выронил вилку из рук, но не сразурешился задать вопрос. Он
подождал, пока девушка примется за еду итолько потом, как бы невзначай, спросил:

—    Мадемуазель, а что это за украшение?

Констанция отложила приборы, расстегнула замочек и, сняв с шеимедальон, подала его
Марселю Бланше.

Тот сразу же подвинул к себе свечу и принялся разглядывать украшение, держа его на
ладони. Он так и этак поворачивал его к свету, дивясь искусной работе.

Констанция тяжело вздохнула, но Марсель Бланше опередил ее.

—    Откуда это у тебя?

—    Оно принадлежало моей матери, которую я совсем не знала.

Марсель взял медальон за цепочку, высоко поднял его и качнулкак маятник часов. Луч
заходящего солнца вспыхнул в глубине жемчужины, сделав ее похожей на восходящую
луну.

—    Я не очень разбираюсь в украшениях, но могу с точностьюсказать, что одна эта
жемчужина стоит больше, чем твое поместье, Этель, и поместье Реньяров вместе взятые.

Глаза Филиппа расширились от удивления. Изумилась и Констанция. Этот медальон
был ей, конечно, дорог, но только как память о матери.

Марсель склонился над медальоном и рассмотрел его обратную сторону. Там был
искусно отлитый и отгравированный герб.

—    Это не герб Реньяров, — уверенно сказал Марсель Бланше, — тут изображена
графская корона, я где-то видел подобный, но не могу сейчас вспомнить. Хотя, постойте.
Не так далеко отсюда, где-то на побережье мне довелось видеть дворец с таким гербом на
фасаде.

Констанция пожала плечами.

—    Не знаю, мне всегда говорили, что этот медальон принадлежал моей матери.

—    Может оно и так, — сказал Марсель Бланше и замолчал.

Ему явно не захотелось добавлять, что Реньяры могли похититьэтот медальон, убив его
владельцев. Он поднялся из-за стола, подошел к Констанции и застегнул замочек у нее на
шее.

— Береги его, Констанция, я думаю, он в конце концов принесеттебе счастье. А ты,
Филипп, береги Констанцию.

Какая-то смутная догадка блеснула в глазах мадам Абинье, но она не стала
высказывать ее вслух. Она только каким-то другим взглядом посмотрела на девушку.

А Констанция чувствовала себя неуютно, как будто ее обвинили вворовстве. Она
заправила медальон в вырез платья и поплотнее закуталась в шаль, хоть в доме и было
жарко. Нужно было как-то разрушить затянувшееся молчание, и Марсель Бланше сделал
это. Он поднялся из-за стола, поблагодарил свою сестру за прекрасный ужин.

—    После такого вина и такого ужина можно и умереть, — он рассмеялся.

—    Как ты можешь такое говорить! — воскликнула Этель.