И только к покойному Гильому Реньяру Констанция сохранила теплые чувства. Она
понимала цену словам старика, когда он отвечал на ее детские вопросы.

Разглядывая туалеты своих родителей, Констанция припоминала некоторые вещи в
имении Реньяров. Они несомненно происходили из багажа ее родителей. Рука одного и
того же искусного портного чувствовалась в них. Украшения, выполненные одним и тем
же ювелиром, украшали одежды.

—    Ты еще многого не помнишь, — сказала графиня Констанции, усаживая свою
внучку в мягкое кресло возле камина.

—    Я постараюсь, бабушка, вспомнить, — Констанция полуприкрыла глаза и закусила
нижнюю губу.

Дворец полнился тихими звуками, и девушке показалось, что всяпредыдущая жизнь —
сон, который привиделся ей здесь у камина. Тихий голос старой графини убаюкивал и ей
хотелось встать с кресла, улечься на медвежью шкуру, разостланную возле огня, и,
скрутившись калачиком, положить под голову кулачок и слушать голосстарой женщины.

—    Не бойся, Констанция, — говорила старая женщина, — уже ничего не переменится,
ты в самом деле вернулась домой, туда, где тебя ждали, где тебя любят. Жаль, никого не
осталось из старых слуг, кто бы помнил тебя, но обстановка в доме, вещи — они помнят
тебя, Констанция, помнят твое прикосновение. Я даже до сих пор храню бусы, которые ты
порвала. Тогда я была зла на тебя, но они и сейчасхранятся в шкатулке, рассыпанные по
бусинкам.

Констанция улыбнулась.

А старая графиня, так, словно это было уже решенное дело, сказала:

—    Ты останешься тут, Констанция. И только тут девушка вспомнила, что приехала не
одна.

—    Но у меня есть жених, бабушка.

—    Ах, да, жених, — рассмеялась старая графиня, — и ты конечно же очень любишь его.
Извини, дорогая, я не помню сама себя от радости. Но все равно, не можешь же ты просто
так покинуть меня, не пробыв дома и недели. Пусть твой жених живет здесь, у меня все
равно нет никого кроме тебя, если не считать далеких родственников в Париже. Да,
Констанция, я представлю тебя при дворе и поверь, твоя история тронет сердца многих.

—    Где Филипп? — с тревогой озираясь в пустом зале, сказала Констанция.

—    Я распорядилась, их провели в комнаты. Но побудь еще немного со мной, ведь я
столько тебя не видела.

Графиня взяла со столика за длинную золотую цепочку медальон с жемчужиной и так
же как много лет назад, повесила его на шею своей внучки.

—    Теперь ты знаешь, откуда он. Береги его. Девушка попросила прощения у старой
графини и, не объясняя зачем, вышла из зала. Она брела по дворцу, кое-где горели свечи в
канделябрах, ярко горели люстры. А иногда ей приходилось проходить сквозь темную
комнату. Зал тянулся за залом и странное дело, в темноте Констанция чувствовала себя
увереннее. Она каким то шестым чувством находила дорогу среди расставленных стульев,
столов, комодов, а стоило ейпопасть на свет, как все казалось чужим и ненастоящим.

—    Филипп! — позвала Констанция, и ее голос отразился эхом от стен огромного
зала. — Филипп! — уже с отчаянием воскликнула Констанция, — где же ты?Она
бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж.Мезонин был обставлен куда более
скромно, чем нижние покои дворца. Вдоль стен, обитых тесненой свиной кожей, тянулись
ряды дверей с блестящими медными ручками. В посеребряных бра горели по две свечи, а
переход вел и вел Констанцию дальше.

—    Филипп! — еще раз позвала она, но никто не отвечал ей.

Тогда, словно обезумев, Констанция бросилась бежать. Мелькали двери, картины в
золоченых рамах, канделябры, и девушке казалось, что этот узкий коридор никогда не
кончится. Поворот следовал за поворотом, и девушка уже бежала, не разбирая дороги.

Обессилев, девушка опустилась на ступеньку лестницы, устланной ковром, и заплакала.