—    Ничего, дорогая, все будет хорошо. И вот долгожданный вечер настал. Мадемуазель
Аламбер заехала за баронессой Дюамель, чтобы вместе с ней отправиться в
оперу .Женщины уже спускались по широкой мраморной лестнице, экипаж Констанции
ждал у крыльца, а Колетта, которой Констанция четверть часа втолковывала все
подробности своего хитроумного плана, оставшись одна, испугалась предстоящей встречи.
Боясь, что опоздает и мать уедет, Колетта со слезами на глазах бросилась вслед за
баронессой:

—    Мама, мама, возьми меня с собой! — кричала Колетта, растирая по лицу слезы.

Констанция досадливо поморщилась, а баронесса строго посмотрела на дочь.

—    Ты наказана, Колетта, и еще целую неделю тебе будет запрещено появляться в
обществе.

—    Но, мама, я так хочу пойти с тобой в оперу... — Колетта с надеждой смотрела на
Констанцию, словно бы говоря своим взглядом: ну пожалуйста, уговори мою мать взять
меня в оперу, я так боюсь встречи с Александром!

Но Констанция оставалась безучастной к этим немым просьбам девушки. Ведь в ее
планы не входили ни спокойствие баронессы Дюамель, ни устройство счастья самой
Колетты. Ей всего лишь нужно было отомстить Эмилю де Мориво за его предательство. И
поэтому она не проронила ни слова, предоставив выяснять отношения дочери и матери
самим.

—    Мама, я обещаю тебе больше никогда не поступать так дурно! Ну пожалуйста,
возьми меня с собой!

Баронесса колебалась, но Констанция крепко сжала ее локоть, как бы говоря: нельзя
уступать, нужно быть твердой до конца.

И тяжело вздохнув, Франсуаза Дюамель отрицательно покачала головой.

—    Нет, ты останешься дома, ты наказана.

—    Но мама, пожалуйста!

—    Я никогда не отменяю данного мной слова. Ведь мы с тобой договорились, и ты
должна прочувствовать всю тяжесть своего поступка.

Заплакав навзрыд, Колетта побрела в свою спальню. Но правда, с каждым шагом в
девушке нарастала злость на свою мать.

—    Ну и пусть, — шептала она, — не хочешь взять меня с собой, так я устрою. Я назло
тебе встречусь с Александром Шенье — и ты об этом даже не узнаешь.

Примерно такие же мысли навестили в этот момент и Констанцию. Она в душе
посмеивалась над доверчивой баронессой Дюамель и над незадачливой молодой
возлюбленной.

Так и не дойдя до спальни, Колетта Дюамель промокнула последние слезы. Глаза ее
были сухи и блестели неизвестно от чего — то ли от злости, то ли от предвкушения
любовного свидания.

Загрохотал, отъезжая от дома экипаж Констанции Аламбер, увозя с собой ненавистную
теперь уже мать.

Служанка подошла к своей юной госпоже.

—    Пора, — только и сказала она.

—    Я так волнуюсь! — воскликнула Колетта.

—    Некогда отдаваться на волю чувств, мадемуазель, нужно спешить, у нас слишком
мало времени, — и девушки заспешили к черному ходу. — Подождите немного,
мадемуазель, — служанка приоткрыла дверь и вышла на низкое крыльцо с зажженным
канделябром в руке.

Невдалеке, на противоположной стороне улицы, тускло освещенной масляными
фонарями, ждала карета.

Девушка махнула рукой, и экипаж подкатил к крыльцу. Служанка пристально
осмотрелась: улица была пуста. И она подала знак своей госпоже.