объезжая задумчиво шествующего Анри Лабрюйера и Жака, понуро бредущего вместе с
конем за своим хозяином.

Констанция, завидев Анри, приказала кучеру придержать карету.

—    Добрый день, виконт, — мадемуазель Аламбер приоткрыла дверцу.

—    Констанция? Что ты зачастила сюда?

—    Я хочу напомнить об одном разговоре.

—    Меня сейчас занимает совсем другое. Констанция, боясь, что сейчас виконт
проговорится об их уговоре, поспешила добавить.

—    А я приехала не одна. Со мной моя подопечная, в прошлый раз я не успела
познакомить вас. Мадемуазель Дюамель и виконт Лабрюйер.

—    А-а, вы та самая мадемуазель, которая собирается выйти замуж.

—    Да-да, — кивнула головой Констанция, — за Эмиля де Мориво.

Виконту явно доставило наслаждение слышать интонацию, с какой Констанция
называла имя своего бывшего любовника.

—    Я уже не кажусь вам таким страшным, мадемуазель? — виконт поклонился.

—    Мне ему ответить? — шепотом спросила Колетта.

—    Конечно же, дорогая. Здесь в деревне все проще.

—    Да, виконт. Теперь я уже не боюсь вас.

—    Вот и прекрасно.

Мы еще встретимся! — крикнула Констанция и махнула рукой кучеру.

Тот тронул лошадей, и они побежали резвей. Виконт глядел вслед удаляющемуся
экипажу.» Все-таки странная женщина, Констанция Аламбер, — думал виконт
Лабрюйер, — она, по-моему, и сама не знает, чего хочет. А я? Чего хочу я? Неужели в
любовных победах заключается смысл жизни? Хотя они все-таки более безобидные, чем
победы военные. Ведь я никого не убиваю, я приношу только счастье себе и другим.
Пусть оно мимолетное, пусть недолговечное, но все равно это самое настоящее
неподдельное счастье «.

Налетевший порыв ветра поднял на дороге пыль, и виконту пришлось прикрыть глаза
рукой. А когда он открыл, карета уже исчезла.

—    Сам не знаю, — пробормотал виконт, — не знаю, почему Констанция недосягаема
для меня. Дело даже не в том, что она умеет противостоять моим домогательствам, я сам
теряюсь в ее присутствии, а это редкое достоинство у женщины.

Злость поднималась в душе Анри, неудача с Мадлен Лабрюйер больно уязвила его
самолюбие. А подобных обид виконт не привык сносить и оставлять безнаказанными.

— Я люблю Мадлен, люблю, — приговаривал виконт с каждым шагом, — я люблю ее
все больше и больше. Жизнь теряет смысл, когда ее нет рядом со мной.

Он так упорно повторял эти слова, что уже верил в них, подходя к дому.

Графиня Лабрюйер встретила его в гостиной. Старая женщина сидела за столиком с
веером карт в руках. Напротив нее сидели маркиз и маркиза Лагранж.

—    Анри, присоединяйся, — довольно бодро для своего возраста сказала старуха и
указала на свободное место.

Анри никогда не любил карточных игр. Их азарт казался ему искусственным и даже
вредным для психики. Но огорчать свою престарелую родственницу ему не хотелось.
Наверное, графиня Лабрюйер была единственной женщиной, которую Анри искренне
любил.

Он устроился и взял карты. На удивление, виконту повезло.

—    А что поделывает наша гостья? — как бы невзначай поинтересовался Анри.

—    Какая? лицо маркизы Лагранж чуть порозовело. — Вы говорите о мадам Ламартин?

—    Нет, о мадемуазель Аламбер и ее прелестной спутнице.

—    Но вы же сказали — наша гостья, значит, имели в виду лишь кого-то одного?

Карточная игра располагала к неспешной беседе, ничего не значащим фразам.