— Во всяком случае, мадемуазель, мне не приходилось видеть женщин, способных
навсегда поставить точку в отношениях с мужчинами. Они всегда оставляют былых
любовников и даже друзей про запас, чтобы всегда можно было к ним вернуться.

—    По-моему, и мужчины таковы, — улыбнулась Констанция.

Граф задумался.

—    Нет, мужчины всегда решают окончательно расстаться или нет, оставаться друзьями
или врагами.

Такова ваша природа. Мужчины слишком прагматичны, — Констанция
остановилась, — они делят мир лишь только на друзей и врагов. Им не доступен смысл
истинной мудрости — никогда не делать необратимых поступков. Ведь поссориться не
так уж сложно, не так уж сложно нажить врага. А житейская мудрость заключается в том,
чтобы жить как считаешь нужным, не мешая другим, и в то же время оставлять после себя
приятные воспоминания.

—    Я думаю, мадемуазель, это лето оставит о себе приятные воспоминания в вашей
душе.

—    С чего вы взяли, граф?

— Нет, я не имею в виду себя, хотя и такое может случиться, я вижу по вашим глазам

— вы совершили что-то, к чему долго стремились.

—    И это вновь ваши фантазии.

—    Нет-нет, мадемуазель, это было, наверное, очень благим делом?

—    Если бы вы только знали, — рассмеялась Констанция, — возможно, тогда вы
назвали бы меня чудовищем.

— Я догадываюсь, мадемуазель, о чем может идти речь. Женщина счастлива, только
отомстив своему врагу, при этом оставаясь в тени.

—    Вы почти угадали.

—    Я не собираюсь больше надоедать вам и хочу напомнить, мое предложение остается
в силе, что бы ни случилось.

—    Даже если вы женитесь? — рассмеялась Констанция.

—    Такое невозможно, только на вас.

—    А если вам придется ждать всю жизнь?

—    Это будет приятным ожиданием, мадемуазель.

—    И вы не раскаетесь даже на смертном одре?

—    Я не раскаюсь, если в этот момент вы будете рядом со мной.

—    Но вы же совсем меня не знаете, я несносная интриганка и взбалмошная женщина.
Вы со мной не будете счастливы и дня.

—    Вот видите, мадемуазель, вы уже рассуждали словно стали моей женой. Еще
немного — и я уверен, мы будем вместе.

—    Вы так хотите, граф, чтобы я вам отказала?

—    Простите, мадемуазель, я должен вас покинуть, — и граф, ничего более не объясняя,
заспешил по аллее к дому.

А Констанция осталась одна стоять на перекрестье двух аллей. Здесь пронзительно дул
ветер, подол ее платья прилип к ногам, с головы срывало шляпку. И если бы не тонкая
шелковая лента, завязанная бантом на подбородке, то бежать бы Констанции за своей
шляпкой, безуспешно пытаясь ее поймать.

«Я, наверное, поступаю не правильно, — думала Констанция Аламбер, — пытаяь
решить за других людей, что им нужно и чего не стоит делать. Но если я вижу, что
происходит несправедливость и невинная Колетта досталась бы в руки развратного Эмиля,
разве не справедливо будет, если бедная девочка поймет, что такое любовь,

Раньше, чем выйдет замуж. Ведь я уверена, Мадлен Ламартин не страдала бы так от
любви к виконту, если бы ей довелось раньше изменять своему мужу. Наверное, ее муж-
прокурор — зануда и книжний червь, ничего не смыслящий в жизни. Он занят только
своей службой, бумагами, судами, а его жена изо дня в день повторяет одно и то же:» я