—    Мне так не кажется, — заметил виконт.

Ну и что, ты сам не помнишь, что с тобой происходило. Признайся, ведь ты всегда
лежал вот тут рядом и согревал меня, когда я мерзла, гладил во сне мои волосы, украдкой
целовал. Признайся, Анри, так дно и было?

Глаза Мадлен показались Анри безумными, и он ужаснулся.» Скорее бы все это
кончилось, скорее бы она ушла!«

—    Я сейчас, только оставайся здесь, — Мадлен послала Анри воздушный поцелуй и
исчезла.

Дождавшись, пока хлопнет входная дверь, Анри поднялся, не спеша оделся, а затем,
отыскав перо, чернила и бумагу, сел за столик в гостиной и начал писать послание
Мадлен.

Жак, что-то недовольно бурча, поднялся из кухни и осведомился, будет ли его хозяин
завтракать.

—    Отстань, мы сейчас уходим. Вот только допишу письмо — и нас здесь не будет.
Седлай лошадей.

—    Но хозяин, к чему так спешить?

—    Я тебе сказал, значит ты должен исполнить. Не хочешь же ты стать свидетелем
безумного отчаяния брошенной любовницы?

Жак покачал головой.

—    Ни в коем случае, хозяин.

—    Ну так ступай в конюшню.

Письмо легло на подушку незастланной постели как раз там, где спала Мадлен, и
виконт со своим слугой покинули дом мадам Ламартин.

Приехав к себе, виконт Лабрюйер распорядился разостлать постель и прилег отдохнуть.
Ночь измучила его, а отвращение к самому себе не давало покоя.

А старавшаяся не думать ни о чем грустном Мадлен Ламартин с плетеной корзинкой в
руках спешила на рынок. Редкие утренние прохожие оборачивались на богато одетую
женщину, которая без служанки, сама, шла за покупками. Но Мадлен было абсолютно
безразлично, что о ней думают, она была счастлива.

Рынок встретил Мадлен оживленным гулом. Женщина почти не торговалась и сразу
отдавала деньги за понравившиеся ей продукты. В корзинку ложились овощи, фрукты,
несколько персиков и гроздь раннего винограда.

С особым усердием мадам Ламартин выбирала вино. Сама она в

Винах не очень-то разбиралась и ей казалось, самое дорогое не очень-то изысканно для
Анри Лабрюйера. Она смотрела старые бутылки на свет, счищала ногтем воск с горлышек
и, наконец, доверилась вкусу продавца, поклявшегося, что это самое лучшее вино на всем
рынке. Она отыскала только что приехавшего на рынок торговца хлебом. Его буханки
просто обжигали руки, и Мадлен, поднеся хлеб

К лицу, вдыхала его аромат. Женщина уже представляла себе, как сама разложит все
это на блюдо и принесет в спальню. Ее встретит Анри, веселый и свежий, может быть, с
немного грустной улыбкой на лице, ведь им остается пробыть вместе не так много
времени, так как завтра приезжает ее муж. Но этот день они проведут вместе, стараясь не
вспоминать о предстоящем расставании.

Мадлен совсем не замечала тяжести корзины, заполненной до отказа и заметив только
что появившегося торговца, восхищенная спелыми гроздьями винограда, не удержалась и
купила еще пару. Она прикрыла все это сверху белой накрахмаленной салфеткой и,
продев ручку корзины под локоть, заспешила домой. Ей раньше не

Так-то часто приходилось ходить пешком по городу, и теперь Париж казался ей
абсолютно другим городом. Дома казались выше, лица людей приветливее. И она даже
отвечала на восторженные улыбки военных.

Вот еще немного — и за поворотом покажутся ворота ее дома.

Мадлен, не обращая внимания на то, что идет по луже, повернула за