—    Констанция, Констанция, — зашептал граф де Бодуэн, — не думай ни о чем плохом,
все будет прекрасно, вот увидишь, я знаю.

—    Хорошо, я пойду на эту проклятую охоту, будь она неладна! Но у меня такие
предчувствия.

—    Да не думай ты ни о чем, — уже более наставительно обратился граф к своей
молодой жене.

А когда муж и жена спустились в гостиную, старая графиня де Бодуэн поняла, что ее
невестка вновь о чем-то спорила с сыном.

—    Приходил посыльный от короля? — осведомилась старая графиня.

—    Да, он пригласил нас на соколиную охоту.

—    И вы пойдете? — графиня пытливо посмотрела на сына, потом на невестку.

Констанция опустила голову, а Арман ответил за себя и за свою жену:

—    Конечно пойдем, ведь мы не вправе отказываться от королевского приглашения.

—    Да, да, мы всего лишь подданные, — закивала старая графиня и прикрыла лицо
веером, — а подданные всегда должны выполнять волю своего повелителя.

—    А вот я не думаю, что это правильно, — резко встала из-за стола Констанция.

—    Почему ты, Констанция, считаешь себя вправе не подчиняться королю?

—    Потому что я знаю, что из этого приглашения ничего хорошего не будет, мадам.

—    Нет-нет, вы должны идти, никакие отговорки вам не помогут, а если ты, Констанция,
не пойдешь, король вновь пришлет посыльного, а лишние пересуды нам ни к чему.
Подобным действием ты выкажешь свое неуважение к его величеству и все станут
говорить, что мы непочтительные подданные своего короля.

—    Боже, — воскликнула Констанция, воздев руки, — да и так уже все говорят обо мне
черт знает что. Меня уже обвиняют во всех смертных грехах, по-моему, все в Пьемонте
только и судачат о каких-то интригах короля по отношению ко мне. — Нет-нет, дорогая,
молва пока говорит лишь о твоей верности мужу.

—    А о чем вы, мадам, хотите, чтобы все судачили? О моей неверности? О том, что я,
Констанция де Бодуэн, стала любовницей короля, отдалась ему, вы хотите, чтобы все
говорили об этом?

—    Нет, что ты, Констанция, успокойся, не нервничай, — Арман схватил ладонь своей
жены и крепко сжал. — Да успокойся же ты, Констанция, подумай, о чем ты говоришь?

—    Я говорю правду, потому что знаю, о чем все думают и судачат. Все только и ждут
того момента, когда же наконец нервы не выдержат, и я окажусь в постели короля. И ты,
ты, Арман, мой дорогой муж, который клялся мне в верности на всю жизнь, ждешь этого
же самого. И вы, мадам, ждете, когда же я буду сломлена.

Графиня де Бодуэн пожала плечами, помахала веером, поднялась и не зная, что еще
сказать невестке и сыну, с недовольным выражением лица удалилась на другую половину
дворца.

Констанция и Арман остались сидеть в гостиной, нприязненно посматривая друг на
друга. Арман барабанил пальцами по крышке стола, а Констанция, чтобы как-то
закончить этот разговор, сослалась на головную боль и покинула мужа.

Арман с силой ударил кулаком по дубовой столешнице. Китайская ваза, стоящая на
столе, тонко зазвенела. Букет цветов задрожал и на дубовую столешницу упало несколько
розовых лепестков.

—    Действительно, ситуация безвыходная, — сам себе сказал Арман, — не пойти —
плохо, пойти — тоже не к добру. «Что же делать? Может быть, Констанция действительно
права и лучше будет сослаться на какую-нибудь болезнь, на годовую боль или сказать, что
маленький Мишель совсем расхворался, и Констанция не решилась оставить его на
попечение кормилицы? Нет, нет, надо идти, иначе король сочтет меня трусом. А ведь мне
бояться нечего, я не преступник, никаких законов не нарушал. А Констанция — моя
законная жена, и я останусь верен ей до конца своих дней». Граф де Бодуэн вскочил со
стула и решительно направился в комнату своей жены.