—    Ваше высокопреосвященство, я очень рада, что у вас хорошее настроение. Оно так
гармонирует с приходом весны.

Кардинал встал из-за стола, подошел к окну и распахнул ставни, выходившие в сад.
Здесь были только газоны и декоративные растения. Ни цветов, ни ягодных кустов, ни
плодовых деревьев в этом саду не было. Все вокруг располагало лишь к отдыху и покою.
Кардинал принялся цветисто расписывать графине де ла Мотт чувства, которые
порождала в нем весна. Здесь было перемешано все: и совсем несвойственный этому
старику юношеский восторг, и преклонение перед силами созданной господом природы, и
любовные переживания.

Госпожа де ла Мотт слушала его, не перебивая, лицо ее выражало умиление. Когда де
Роан закончил, она воскликнула:

— Да вы настоящий поэт, ваше высокопреосвященство! Кстати, ее величество после
встречи с вами в парке Монбель сказала мне то же самое.

Кардинал восторженно воскликнул:

—    Неужели это так? Неужели мои слова произвели на нее столь глубокое впечатление?
Я хотел это услышать и боялся. Боялся, что будет не так. Графиня, каждый ваш визит
приносит мне неизъяснимое наслаждение.

Его собеседница мило улыбнулась.

—    Надеюсь, ваше высокопреосвященство, что я хоть чем-то смогла помочь вам.

—    Вы внесли в мою душу успокоение и заронили в нее семена надежды, которые уже
пускают корни, укрепляя мои чувства.

Графиня едва заметно поморщилась, услышав эти цветастые, но беспорядочно
нагроможденные слова. Кардинал же, увлеченный собой, ничего не заметил. Он снова
пустился в пространные рассказы о тончайших нюансах своих переживаний, заставив
графиню де ла Мотт обратить все свое внимание на бокал с хорошим бургундским вином.

Когда словесный поток, проистекавший из уст великого капеллана Франции, иссяк,
графиня решила, что наступил подходящий момент для того, чтобы поговорить о делах.

—    Королева выразила — но весьма осторожно — желание встретиться с вами еще раз.
Однако по этому поводу у меня возникли некоторые сомнения, и я решила поделиться
ими с вашим высокопреосвященством.

Кардинал озадаченно взглянул на статс-даму.

— О каких сомнениях вы говорите, моя милая графиня? Неужели есть что-то, что
может помешать нашей новой встрече?

Графиня помолчала, задумчиво вертя в руке опустевший бокал.

—    Все дело в том, что ее величество выразило желание встретиться с вами до своего
отъезда в Шербур. Кардинал едва заметно побледнел.

—    Вы считаете, что после этой поездки она может передумать?

Госпожа де ла Мотт тяжело вздохнула.

—    Сейчас круг общения ее величества ограничен лишь ее семьей. Я боюсь, что это
может дурно повлиять на королеву. Конечно, я имею в виду ее отношение к моральным
ценностям, прославляемым христианской церковью.

После прилива бледности лицо кардинала потемнело.

—    Вы считаете, что она может отказаться от мысли встретиться со мной?

—    Я боюсь, что такое не исключено. Однако, как я уже раньше говорила вам, и как
теперь убедилась сама, у вас есть хорошие шансы. Но для этого необходимо кое-что
предпринять. Ее величество призналось мне, что новое, более интимное и
продолжительное свидание будет возможным, если вы, ваше высокопреосвященство,
исполните заветную мечту королевы.

—    О какой мечте идет речь? Я готов на все! — в порыве страсти воскликнул де
Роан. — Говорите же поскорее.

—    Вы должны подарить ее величеству бриллиантовое ожерелье, которое изготовили
двое парижских ювелиров Бемер и Бассенж. Вы знаете состояние казны и знаете, что