этой пьемонтской шлюхе. Я молю Бога только об одном — чтобы она не успела ничего
сделать до тех пор, пока не закончится наша игра. Иначе, всем нам не поздоровится.

—    Успокойтесь, моя дорогая, вы излишне драматизируете ситуацию. Нет никаких
причин для волнений. Пока мы делали все чисто и аккуратно.

—    Пока. — хмуро пробормотала графиня.

—    Нам осталось сделать последний шаг. После этого я не намерен оставаться в Париже.
Что же касается вас, то теперь вы, судя по всему, настроены по-другому.

Графиня сдвинула брови.

— Я еще ничего не решила. До тех пор, пока у меня в руках нет ожерелья, я не стану
гадать на кофейной гуще.

—    Но вам придется принять решение уже в ближайшие дни. Думайте быстрее, графиня.

С этими словами Калиостро покинул карету госпожи де ла Мотт и, хлопнув по крупу

лошадь, запряженную в карету графини, крикнул:

—    Трогай!..

Для всех участников разыгравшегося спектакля три последующих дня пролетели, как
одна минута.

В субботу из поездки в Шербур вернулась королева Мария-Антуанетта вместе со своим
мужем Людоником XVI. Вместе с ними приехали морской министр маршал де Кастри и
генеральный контролер финансов господин де Калонн.

Вечером в Версале был устроен торжественный прием по случаю возвращения
королевской четы из дальней поездки. На приеме присутствовали главы дипломатических
представительств, весь цвет аристократического общества Франции, министры,
кардиналы и даже — как веяние новых либеральных времен — несколько наиболее
известных представителей третьего сословия.

Целый вечер кардинал де Роан сверлил взглядом Марию-Антуанетту, однако, королева
словно не замечала его. Она оживленно болтала с придворными, статс-дамами, проведя
большую часть вечера в общество герцогини д'Айен-Ноайль и графини де Бодуэн.

Констанция чувствовала себя великолепно. Ее энергия, наконец-то, нашла выход.
Констанция деятельно занималась не только драгоценностями королевы, но и ее
перепиской, частично взяв на себя обязанности герцогини д'Айен-Ноайль.

Первая фрейлина, ощутив значительное облегчение своего дворцового бремени,
переменила свое отношение к Констанции и все чаще обращалась к ней по имени.

В отличие от своей энергичной, остроумной и зажигательной супруги король Людовик
на торжественном приеме выглядел уставшим и вялым. За ужином его несколько раз
клонило в сон и, в конце концов, он покинул прием в середине вечера. Графиня де ла
Мотт, оттесненная в последнее время на второй план, старалась ничем не выдавать свое
неудовольствие, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Однако, каждый раз,
когда королева обращалась к Констанции де Бодуэн, глаза графини де ла Мотт сверкали
переполнявшей их ненавистью.

Граф де ла Мотт, приглашенный на вечер вместе с супругой, поначалу вел себя вполне
благопристойно. Однако, затем, поддавшись очарованию шампанского, он вспомнил о
своем истинном предназначении и до конца вечера волочился за молодой Луизой де
Андуйе.

Будь рядом с Луизой ее бабушка, графиня Таше-ретта де Андуйе, это не сошло бы так
просто с рук женатому графу де ла Мотту. Однако, бабушка была больна, и Луиза, уже
вполне освоившаяся при дворе, оказалась не вечере без присмотра. Графиня де ла Мотт,
раздосадованная всем на свете, также не дождалась окончания вечера и уехала одна. В
воскресенье кардинал, как обычно, отслужил мессу, а затем отправился в гости к
папскому нунцию, с которым обсуждал детали предстоящего визита в Рим. Эта встреча
затянулась надолго, и домой, в свой дворец на Вьей-Дю-Тампль, кардинал де Роан прибыл
далеко за полночь.