руками. Мы горды тем, что бриллиантовое
ожерелье, сделанное нашими руками, теперь
принадлежит самой прекрасной и лучшей из королев. Еще раз нижайше благодарим и
остаемся с глубоким уважением. Марсель Бемер и Люсьен Бассенж. Писано в Париже
двадцатого июня 1785 года от рождества Христова».
Констанция прочитала короткие строчки письма
и недоуменно пожала плечами. О
каком ожерелье идет речь? В последнее время она не приобретала у Бемера и
Бассенжа
никаких ожерелий для королевы. Если же упоминается то самое бриллиантовое
ожерелье,
которое она предлагала королеве еще весной, то над этим стоило задуматься.
Неужели
вновь всплывают на свет дела двухмесячной давности, которые привлекли внимание
Констанции, однако не получили никакого завершения? Или ей только так
показалось?
Но могло б случиться и другое — учитывая, что
ожерелье было изысканным и очень
дорогим, а денег на покупку в казне — мало, королева, действительно, могла
поручить
кому-то из придворных покупку ожерелья в обход государственной казны.
Вероятность
этого была очень мала, однако Констанция все же не исключала ее. Это могло
произойти
еще до того, как Констанция стала пользоваться почти неограниченным доверием
Марии-
Антуанетты.
Во всяком случае, немного поразмыслив,
Констанция решила, что необходимо
показать это письмо ее королевскому величеству и прямо спросить о том, давала
ли
Мария-Антуанетта поручение кому-либо из своих придворных заняться покупкой
ожерелья так, чтобы не привлекать внимание к своей собственной персоне.
Констанция
даже знала, о ком конкретно спрашивать.В последнее время графиня Женевьева де
ла
Мотт стала крайне редко появляться при дворе. С нее не снимались обязанности
статс-
дамы, однако она старапась не появляться в Версале, приводя самые разнообразные
причины своего отсутствия. И, в то же время, до Констанции доходили слухи, что
на
приемах в городских салонах графиня де ла Мотт блистает новыми платьями и
украшениями. Ее супруг, граф де ла Мотт, который не находился ни на какой
государственной службе и поэтому не имел твердого источника доходов, несмотря
на все
это, жил на широкую ногу, хотя и не раскошествовал. Судя по тем же слухам, граф
де ла
Мотт расплатился со всеми своими кредиторами. То же самое касалось и
графини.Все это,
вместе с благодарственным письмом от Бемера и Бассенжа, возбудило в Констанции
прежнее подозрение. Но она даже представить себе не могла, что это связано с
кардиналом де Роаном и грандиозной аферой, связанной с полутора миллионами
ливрами.
Наступило время все выяснить. Констанция, ни
секунды не сомневаясь, отправилась с
письмом Бемера и Бассенжа к королеве Марии-Антуанетте.
В этот момент ее величество принимала ванну.
Но Констанция больше не хотела ждать.
Она была в таких отношениях с Марией-Антуанеттой, что могла позволить себе даже
такое.
Впрочем, ничего необычного в этом не было —
дела государственной важности,
требовавшие срочного решения, довольно часто приходилось обсуждать в ванной
комнате.
Констанция вошла в ванную и кивком головы
отослала за дверь камеристку королевы.
Вопрос требовал конфиденциальности.
— Ваше величество-Констанция
продемонстрировала королеве конверт. — Это
пришло с последней почтой. Я хотела бы поговорить с вами настолько откровенно,
насколько это возможно.
Мария-Антуанетта, нежившаяся в теплой воде,
даже не шевельнулась.
— Что это? — одними губами
проговорила она.
— Вы, разумеется, помните
этих двух парижских ювелиров — Марселя Бемера и
Люсьена Бессенжа?
—
Да.
— Если помните, мы недавно
кое-что приобретали у них.
—
Да.
