Как некогда Персефона, как некогда богини Жизни-Смерти-
Жизни, девушка находит дорогу в страну, где растут
волшебные сады и ее ожидает король. Чем дальше, тем
больше через эту сказку начинает просвечивать древняя
религия. В греческих мифах 22] над входом в загробный
мир сплетали ветви два дерева, а Элизиум, куда попадали
признанные добродетельными умершие, состоял - из чего
бы вы думали? - из садов!

Элизиум изображают местом, где всегда царит день, где
души могут выбирать для рождения любое место на земле.
Это doppelganger, двойник верхнего мира. Здесь могут
встречаться трудности, но их смысл и наука, которая в них
содержится, - иные, чем в верхнем мире, где все
истолковывается в свете простых выгод и потерь. В
подземном же мире, или в мире ином, все истолковывается
в свете таинств подлинного видения, верного действия и
дальнейшего превращения в человека, обладающего
непоколебимой внутренней силой и мудростью.

Теперь действие сказки сосредоточивается вокруг
фруктового дерева, которое в древности называли древом
жизни, или древом познания. В отличие от деревьев, одетых
только иглами или листвой, это дерево несет на себе
изобильную пищу - и не только пищу, потому что в плодах
деревья запасают воду. Вода, первичная жидкость роста и
непрерывности, всасывается корнями, оттуда поднимается
по капиллярам в сеть из миллиардов микроскопических
клеточных образований, питает дерево, поступает в плоды,
и они наливаются, превращаясь в прекрасные творения
природы.

Поэтому считается, что плоды обладают душой,
живительной силой, которая развивается из воды, воздуха,
земли, питания и семени и содержит все это понемногу, а
сверх того имеет божественный вкус. Женщины, которые
питаются плодами, водой и семенами труда в подземных
лесах, психологически сами наливаются, как сочный плод,
их душа наполняется и пребывает в процессе непрерывного
созревания.

Как мать, дающая младенцу грудь, грушевое дерево
склоняется, чтобы дать девушке плод. Этот материнский сок

- сок восстановления. Съедая грушу, девушка насыщается,
но здесь совершается и гораздо более трогательное
событие: бессознательное, его плод, склоняется, чтобы ее
накормить. В этом смысле бессознательное запечатлевает
поцелуй на ее устах. Оно дарует ей вкус Самости, дыхание и
плоть ее дикого бога, дикого причастия.

Сцена из Нового Завета, где Марию приветствует Елизавета
[23], ее родственница, вероятно, является свидетельством