Улова 5, J~енрих II и Пиана де $1уатье

и пролито, чтобы осуществить и явить миру такую
великую победу золота и человеческого тщеславия,
богатства и чувственности! Не одних лишь диких жи
вотных поражали стрелы прекрасных охотниц. Их
стрелы пронзали сердца несчастных. И лишь силою
наглого грабежа и варварской расточительности они,
эти волшебницы из волшебниц, строили себе велико
лепные и изящные жилища, собирая и накапливая в
них одно из творений и чудес света за другим. За
празднествами непременно следовали проскрипции.
Сладострастие сменяла жестокость, и оба слова ста
ли звучным девизом этого века. Время от времени
сжигая тех или иных еретиков на костре, король
пребывал в мире со своей совестью. Такого нам было
не увидеть при дворе прежних королей. Запах крови
и ветер костров разжигал сладострастие. Такого не
было даже в достаточно мрачные времена Людовика
XI или в совсем уж драматические десятилетия Сто
летней войны.

В эпоху наихристианнейшего из королей короля
Генриха II всяким адюльтером гордились, видя в
нем, с легкой руки короля, едва ли не вершину суп
ружеской жизни. Супружеская измена наполняла
гордостью душу каждого изменника — будь то муж
чина или женщина. А между тем на глазах у восхи
щенного двора король упорно продолжал обращать
ся со своей шестидесятилетней метрессой как с под
линной и сладострастной любовницей, хотя в дей
ствительности любил ее всего лишь как верную, до
брую и старую подругу. Он вовсе не желал замечать,
как в народе все больше накапливается гнев против
этого бесстыдного, беспардонного фаворитизма, ста
новящегося историческим феноменом, а с другой
стороны историческим скандалом (весьма, кстати,
затянувшимся) его царствования. Кажется, он даже
принял всерьез всю ту странную пародию на рыцар
ские нравы, которые давно уже стали подлинным анах
ронизмом посреди постоянно бушующих низменных

245