ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 248

умерших! Так было во Франции уже в 20 — 30-е гг., а после второй мировой войны это стало общим
правилом.

Прошло время, когда из церкви выходила процессия с Телом Христовым для последнего причастия,
впереди которой шел мальчик, звонивший в колокольчик. Прошло время, когда умирающий и его
близкие торжественно и патетически принимали эту процессию в своем доме. Можно понять, что
духовенство не хотело больше приходить к уже умершим и именно поэтому после II Ватиканского
собора стало называть соборование «таинством больных», а не только умирающих. Сегодня бывает
так, что его совершают прямо в церкви с целой группой пожилых людей, еще вполне бодрых и
здоровых. Таинство отделилось от смерти, перестало быть прямой подготовкой к ней. Церковь теперь
молчаливо допускает свое отсутствие у изголовья больного в момент его кончины. Мы увидим, однако,
что смерть перестает быть «моментом».

В XIX в. исчезновение благочестивых распоряжений в завещании сделало особенно важным последний
диалог между умирающим и его окружением: час последних прощаний и наставлений, публичных или
конфиденциальных. В нынешнем столетии это интимное и торжественное общение в смертный час
оказалось сведено на нет необходимостью держать умирающего в неведении. Все чаще теперь люди
умирают, не говоря ни слова. «Она умерла, даже не простившись с нами», — ворчат в 50 — 60-е гг. во
Франции те, кто еще не привык к этому упрямому молчанию, к этому новому целомудрию смерти.

Ложь прогрессирует

Но продолжим читать Толстого. Теперь — «Смерть Ивана Ильича», написанная на 25 лет позже, чем
«Три смерти». Ивану Ильичу сорок пять, вот уже семнадцать лет женат он на женщине банальной и
посредственной, и сама его жизнь честолюбивого чиновника пронизана была банальной заботой о
продвижении по службе и о том, чтобы быть comme il faut, как пишет по-французски Толстой. При
этом он носил маленькую медаль с необычной для России надписью: respice finem, «помни о конце»,
нечто вроде западного memento mori, какие были в ходу с конца XV по XVII в. Впрочем, религиозность
Ивана Ильича поверхностна, господствует же надо всем его честолюбивый эгоизм. Жизнь была
«легкая, приятная, веселая и всегда приличная и одобряемая обществом». Повышение следовало за
повышением, была уже и новая, просторная квартира, можно было принимать «важных людей»[351].

Но тут-то и случилась беда: неудачный ушиб, постоянная тяжесть в боку, дурное расположение духа,
повышенная раздражительность. Есть все основания обратиться к врачу. Мы вступаем здесь в новый
мир: мир эпохи «медикализации». В 80-х гг. XIX в. обращение к врачу стало восприниматься как нечто
необходимое и важное, чего совсем не было еще за полвека до этого, во времена семейства де Ла
Ферронэ. Только in extremis, только в последний момент жена Альбера де Ла Ферронэ позаботилась о
том, чтобы узнать, чем именно он болен. Болезнь и здоровье еще не связывались тогда необходимым
образом с деятельностью и компетенцией врача. Конечно, люди и раньше пристально следили за своим
организмом: так, в дневнике одного зажиточного парижанина эпохи революции ежедневно появлялись
записи о его физиологическом состоянии, о том, кашлял ли он, был ли у него насморк, не было ли
жара[352]. Но никогда ему не приходила мысль обратиться к врачу. Нигде в его дневнике мы не
находим упоминаний о такой консультации, хотя в числе его близких друзей было достаточно врачей,
хирургов. Парижанин конца XVIII в. заботится о своем здоровье сам, иными словами — он доверяется
природе.

В романах Бальзака врач играет важную социальную и моральную роль, вместе с кюре выступает он
покровителем простых и слабых, советчиком как для богатых, так и для бедных. Он немного
ухаживает за больными, но не лечит, а скорее помогает умереть. Он способен, благодаря своим
знаниям и опыту, предвидеть естественное течение болезни, менять же его — не дело врача. Лишь в
последний момент, когда болезнь обостряется и окружающие начинают ощущать свою
беспомощность, обращаются к ученому доктору из Парижа; от него ждут уже не забот и ухода, не слов
утешения, а чуда исцеления. Такой врач — последнее прибежище, доступное только богатым. Лишь
изредка и всегда очень поздно появляется он на авансцене, чтобы раскрыть тайны природы и сообщить

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости