—    Ты бы сам хоть почистился, — зло бросил Анри. Жак снял ливрею и тряхнул ее. В
стороны полетели брызги, словно от только что искупавшейся собаки.

—    Ты бы поосторожнее, Жак.

Слуга стоял на берегу, возле его ног растекалась грязная лужа. Он задумчиво смотрел
на белых лебедей, пересекавших пруд.

—    Скажите, хозяин, как они умудряются быть такими белыми в этом грязном пруду?

—    Пошли в дом! — прикрикнул на Жака Анри и зашагал к видневшемуся в конце
длинной аллеи дворцу.

Жак заспешил за своим хозяином, волоча мокрую ливрею прямо по траве. Высокий
Анри гордо ступал прямо по песку дорожки, а за ним семенил его низкорослый слуга.

Графиня Лабрюйер как раз в то время, пока ее внук донимал мадам Ламартин своими
ухаживаниями, сидела в гостиной за карточным столом и разыгрывала партию с маркизом
и маркизой Лагранж. Старой женщине ужасно не везло потому что ее подводила память.
Она напрочь забывала, с какой карты кто ходил и, кладя трефового короля, была
абсолютно уверена, что трефовый туз уже вышел.

Но мадам Лагранж тут же вытаскивала из веера этого трефового туза и взятка
переходила в ее руки. Графиня Лабрюйер настолько расстроилась, что от огорчения даже
уснула. И когда маркиз Лагранж сделал свой ход, некому было дополнить взятку.

Лакей, неотлучно стоявший за спиной у графини на случай, если что-нибудь
понадобится, вопросительно посмотрел на маркиза, мол, что прикажете делать, разбудить?

—    Нет, она всего лишь отдыхает, — благосклонно сообщил маркиз.

А маркиза Лагранж улыбнулась и подмигнула мужу. Может, все-таки разбудить? —
осведомился лакей.

—    Нет, я же сказал тебе, она всего лишь отдыхает, пусть.

Маркиз поднялся из-за стола и подал руку своей жене.

—    Любезный, — обратился он к лакею, — не поможете ли вы вынести стол на террасу?

Слуги аккуратно взяли столик с разложенными на нем картами и аккуратно потащили

его на открытую террасу, где маркиз и маркиза принялись расписывать новую партию, а
графиня Лабрюйер так и осталась спать в кресле, сжимая в руках веер карт.

Она даже не слышала, как к дому подъехала карета. В ней сиделиКонстанция Аламбер
и ее верная служанка Шарлотта. Лакеи тут же бросились к экипажу, опустили подножку,
распахнули дверку, и Констанция медленно спустилась на землю. Ее немного покачивало
после дальней дороги, но она не могла позволить себе даже немного передохнуть.

—    Графиня Лабрюйер у себя? — осведомилась она у дворецкого.

—    Я сейчас доложу о вас, она сейчас в гостиной, играет в карты.

—    Я пройду с вами, — сказала Констанция таким тоном, что дворецкий не посмел
отказать ей.

Наряд Шарлотты был фантастическим. Огромный тюрбан из белого шелка,
украшенный сверху огромным, сверкающим блестками бантом. Свободный край тюрбана
свободно ниспадал на землю. Такого наряда, скорее всего, не существовало нигде на свете,
даже на родине Шарлотты. Но малиновый бархатный наряд и белый тюрбан очень шли к
ее темнокожему лицу.

А Констанция любила, когда ее служанка выглядела экзотично.

— Виконтесса Аламбер! — доложил дворецкий, ничуть не смущаясь тем, что его
госпожа спит и даже негромко похрапывает.

Констанция и Шарлотта переглянулись. Мадемуазель Аламбер прыснула смехом, но
тут же совладала с собой и подошла к графине. Та мирно спала и веер с картами, сжатый в
руке, лежал у нее на коленях. Констанция уселась в кресло напротив графини и негромко
кашлянула. Старая женщина тут же встрепенулась ото сна и тут же взялась рукой за одну
из карт.