Колетта мирно посапывала у нее на плече, а больше посетителей, вроде бы, не
предвиделось. Не мог же виконт прийти, чтобы похваляться своей победой над Колеттой!

Констанция уже было уверила себя, что ей почудилось, как тихий стук повторился. Она
прикрылась одеялом и негромко, чтобы не разбудить Колетту, сказала:

—    Входите!

Из коридора в темную комнату упал косой луч света и на блестящий паркет легла тень.
Мадлен медленно, стыдливо входила в комнату Констанции Аламбер.

Заметив, что та в постели не одна, Мадлен хотела покинуть спальню, но Констанция
остановила ее:

—    Мадам, не бойтесь, это моя воспитанница Колетта.

—    Колетта? — переспросила Мадлен.

— Ну да, ей страшно спать одной, и она прибежала ко мне, ну совсем как маленькое
дитя!

—    Простите, мадемуазель, но я должна поговорить с вами.

Констанция даже не выказала удивления.

—    Сейчас. Лучше всего это сделать в коридоре или гостиной, иначе Колетта проснется.

Констанция быстро набросила на плечи шаль и в одной ночной рубашке вышла вслед

за Мадлен из своей спальни.

—    Еще раз простите меня. Констанция нахмурилась.

—    Да не извиняйтесь же, мадам, я прекрасно понимаю ваше состояние.

—    Я говорила вам сегодня.

—    Подождите, нас могут услышать, — Констанция обернулась и увидела дворецкого,
стоявшего навытяжку перед горящим канделябром. — Любезный, зажгите свечи в
гостиной.

Дворецкий, немного пошатываясь со сна, взял канделябр и, капая расплавленным
воском на паркет, двинулся впереди женщин. Яркий свет канделябра сжался в три
небольшие сферы, таким плотным был мрак в огромной гостиной. Но

Вскоре запылали бра, огоньки свечей, умноженные зеркальными рефлекторами,
раздвинули границы видимого.

Констанция уселась на диван и поджала под себя зябнущие ноги. Мадлен устроилась
рядом с ней, но не могла заставить себя вести так раскованно.

—    Я понимаю, что-то случилось? — спросила Констанция.

^{—    Да}.

—    И это связано с виконтом Лабрюйером.

—    Вы угадали, мадемуазель. Констанции хотелось зевнуть, но она сдержалась. «Боже
мой, еще одна невинная жертва, принесенная на алтарь любвеобильного виконта. Анри,
что ты делаешь? Когда-нибудь один из обманутых мужей проткнет тебя шпагой. Такие
люди, как ты, не доживают до седых волос, но зато по тебе останется прекрасная память.
Но ведь женщины не умеют забывать былых любовников и всегда сравнивают мужчин во
времена настоящие с мужчинами из своей молодости. Ты продлил себе жизнь еще на одно
поколение. Вот только жаль, нет у тебя сына и некому передать свое искусство».

— Вы о чем-то думаете, мадемуазель? — голос Мадлен вывел Констанцию из
задумчивости.

—    Это нельзя назвать размышлением, дорогая, скорее, это воспоминания.

—    Я решилась вас потревожить, мадемуазель, поскольку мне кажется, вы
единственный человек в этом доме, способный меня понять.

—    Вы переоцениваете мои возможности, мадам.

—    Нисколько. Констанция улыбнулась.

—    Вы просто плохо знаете меня.

—    Я уверена в вашей искренности.

—    Ни в чем нельзя быть абсолютно уверенной, мадам.