— Не надо, не надо,
дорогая, не думай о прошлом, ведь оно у тебя было такое тяжелое.
— Нет, дорогой, у меня было
прекрасное прошлое. Арман положил свою ладонь на
руку Констанции и несильно сжал пальцы своей жены.
— Я люблю тебя.
— Не мешай, я хочу
послушать музыку. Этот мальчик поет просто восхитительно!
Детский голос дрожал, распевая старинные
песни о любви. И Констанция вновь
принялась вспоминать свою прошедшую жизнь. Но
на этот раз она как ни пыталась, не
могла вызвать далекие видения, не могла восстановить в памяти лицо Филиппа
Абинье,
Виктора Реньяра, старого Гильома, Этель, Лилиан, никого изпарижской жизни.
Казалось,
какая-то плотная пелена тумана застлала, отрезав ту жизнь от сегодняшней.
Самым далеким воспоминанием была прогулка с
Арманом. Они скакали на лошадях в
предместьях Парижа. Волосы Констанции развевались, Арман смеялся, время от
времени
придерживая лошадь и громко звал:
— Констанция! Констанция!
Скорее сюда, смотри, какой прекрасный вид!
Влюбленные въехали на холм, и Арман простер
вперед руку. — Смотри, какой голубой
горизонт. Вот там, далеко, находится мой дом.
Там Пьемонт, там король Витторио и туда
я увезу тебя, Констанция, туда.
— Да, увези меня, Арман.
Констанция вспоминала, как они с Арманом,
утомленные скачкой, остановились у
какого-то заброшенного сарая и привязав к дереву лошадей, вошли в прохладные
сумерки.
Сквозь дырявую крышу лился свет, в нем танцевали пылинки, порхали бабочки, с
громким жужжанием пролетела пчела.
— Здесь прекрасно как в
церкви, — сказала тогда Констанция и вспомнила сейчас даже
запах, заполнявший тот большой заброшенный амбар.
Это был запах зерна и скошенного свежего,
сена. Аромат клевера был густым и
сладким. Казалось, он настолько плотный, что к нему можно прикоснуться рукой и
ощутить его тепло. А пылинки продолжали танцевать в косых лучах света. Арман
взял
Констанцию за руку и медленно повлек в глубину амбара. Тяжелая дверь со скрипом
затворилась, как бы отделив влюбленных от яркого солнечного света, от ветра, от
птиц и
от всего того мира, в котором они находились еще несколько мгновений тому
назад.
— Идем, идем, скорее, —
увлекал ее Арман. Констанция не противилась и следовала за
графом покорно и робко.
— Сюда, — шептал граф, ведя
Констанцию в дальний угол, где был разложен сухой
клевер.
Остановившись прямо в лучах золотистого
солнечного света, Арман привлек к себе
Констанцию и страстно поцеловал. Констанция ответила таким же горячим поцелуем.
Граф де Бодуэн поднял возлюбленную на руки и закружился на месте, весело
выкрикивая:
— Люблю! Люблю тебя,
Констанция, ты должна быть моей и только моей.
— Погоди, Арман, погоди, —
восклицала Констанция, — ты должен ответить мне на
один вопрос.
— Никаких вопросов! Все
вопросы потом.
Арман продолжал кружиться с Констанцией на
руках. Солнечные лучи слепили
Констанцию, она прикрывала глаза, улыбалась, а Арман целовал ее вгубы, щеки,
глаза.
Наконец он успокоился, медленно опустился на колени и бережно положил свою
возлюбленную на ворох сухого шуршащего клевера, продолжая целовать ее губы,
щеки,
шею, все ближе и ближе подбираясь к груди.
— Нет, Арман, успокойся, ты
должен ответить на один единственный вопрос, —
шептала Констанция, отвечая на страстные поцелуи Армана.
— Ну что ж, я тебя слушаю.
— Ответь, много ли у тебя
было до меня женщин?
Арман задумался, еще окончательно не придя в
себя.