— Но я не стал его слушать,
сказав ему, что эти вредоносные твари проникли далеко
вглубь и гложут его кости. Не понимая, что я хочу ему только добра, он пытался
вырваться, и мой нож вонзился мне в бок.
Откупщик Лабрюйер скептически хмыкнул.
— Да, он не умен.
Бомарше разочарованно махнул рукой. — Он
просто хватил лишнего.
Уязвленный такими комментариями, хирург
воскликнул:
— А знаете, господа, ведь
мой сон не лишен смысла. Я убежден в том, что он был
вещим. И когда-нибудь наверняка исполнится.
Госпожа де Жанлис хихикнула.
— А я не разделяю вашу
уверенность.
— Ох, ох, — простонал господин Бодар де
Сен-Жам, пробуждаясь, — я ногу себе
отсидел.
Жена с улыбкой посмотрела на него. — Сударь,
все твари, которые жили в вашей ноге,
сдохли. Это такое несчастье.
Адвокат в продолжении всего рассказа, не
сводивший своего бесстрастного взгляда с
хирурга, с неожиданным восторгом воскликнул:
— У этого человека есть
свое призвание.
— Мой сон, — продолжал
уродливый незнакомец, — относится к сну этого господина,
как действие к слову, как тело к душе.
Но тут его отяжелевший язык стал совершенно
заплетаться, и он смог произнести
только какие-то бессвязные слова. К счастью собравшихся, разговор перешел на
другие
предметы.
— Кстати, — сказала госпожа
де Сен-Жам, — на днях графа Александра де Калиостро
освободили из Бастилии и выслали из Франции в неизвестном направлении.
Интересно,
куда он отправился?
— Думаю, что в Италию, —
сказал Бомарше. — Во всяком случае, там он может
рассчитывать на дешевый хлеб и вино. Четверть часа гости госпожи де Сен-Жам
обсуждали Дороговизну, в связи с чем особое внимание было обращено на
генерального
контролера финансов господина Де Калонна. Это помешало продолжить ему свои
занятия
с соседкой, и он принялся неохотно отвечать на сыпавшиеся на него с разных
сторон
вопросы.
Через полчаса все уже забыли о странном
хирурге который, низко склонив голову,
сидел над столом. Похоже, ему уже было все равно, что происходит вокруг и как о
нем
отзываются окружающие. Его парик едва не упал под стол, и потому сосед хирурга,
повеселевший молодой человек, нахлобучил парик обратно на его голову.
Когда уже все вставали из-за стола, на улице
разразился отчаянный ливень. Потоки
воды заливали мостовую, по которой было даже трудно дойти до кареты.
Констанция, дожидаясь, пока слуги на кухне
разбудят заснувшего Шаваньяна,
обратилась к Бомарше.
— По-моему, этот адвокат не
так уж глуп, — заметила она.
— Во-всяком случае, у него есть какие-то
убеждения. Боюсь, что нам еще не раз
придется с ним встретиться. Немного поразмыслив, Бомарше согласился.
— Да, но это человек без сердца и, к тому же,
тугодум. Однако, вы могли убедиться,
мадам, что в провинции остались простаки, которые принимают за чистую монету
политические теории и историю нашей родной Франции. Бьюсь об заклад, что эта
закваска еще взойдет. Но мне не хотелось бы быть свидетелем брожения, которое
будет
вызвано этим во Франции.
Госпожа де Сен-Жам обратилась к веселому
молодому человеку:
— Вы приехали в карете?