Но тот прикоснулся рукой к шляпе, кивнул и тронул поводья. Конь медленно пошел по
улице. Анри сидел в седле грустный и угрюмый. Ничто не могло его

Развеселить, он уже сожалел о том, что направил Александра Шенье к мадемуазель
Аламбер и начал волноваться, не приняло бы дело скверный оборот. В его планы входило
только напугать Констанцию, доставить ей неприятности, но ни в коем случае не крупные.
Ведь та не стала делать так, чтобы его отношения с Колеттой были преданы огласке, хотя
это находилось в ее власти. А Констанция могла это

Сделать куда как изящно, оставаясь при всем в тени.

«Нет, — думал Анри, — лучше оставаться друзьями, чем быть врагами. И пусть
Констанция будет для меня недостижимой мечтой, женщиной, о которой иногда можно
подумать. Ведь признайся себе, Анри, лица многих своих любовниц ты забыл, несмотря
на то, что уверял их в своей любви. И может, многие из них забыли тебя. Так что усмири
свою гордыню, поезжай к Констанции, попроси у нее прощения».

Но слишком зол был виконт на свою подругу, чтобы безотлагательно ехать к ней.

«Завтра, я поеду завтра, — решил виконт, — а сейчас домой. Нужно успокоить мысли,
иначе вновь не смогу сдержаться, а мне не хотелось бы, чтобы Констанция видела меня с
перекошенным от злобы лицом. Она права, супружество страшно не потерей выбора, а
именно ссорами».

И он отправился к себе домой, чтобы хорошенько подумать над своими отношениями с
Констанцией.

Александр Шенье, подъехав к дому Констанции Аламбер, не спешил слезть с коня. Он
понимал, что не сможет сдержаться и сразу же набросится на мадемуазель Аламбер с
упреками. А ему не хотелось выглядеть эдаким мальчишкой, не умеющим поддерживать
светские отношения.

Наконец, все тщательно обдумав, он постучал в дверь. Ему открыла Шарлотта. Пухлые
губы темнокожей девушки тут же расплылись в улыбке, немного слащавой и
снисходительной.

—    Я сейчас доложу о вас, шевалье, подождите немного.

Александр Шенье мерил холл шагами, его подкованные сапоги громко стучали по
каменным плитам пола. А Шарлотта тем временем ждала решения Констанции.

Та тяжело вздохнула:

—    Боже мой, еще один. Как мне опостылели эти мужчины, они не могут решить свои
проблемы сами и поэтому в собственных неудачах обвиняют женщин. Ну что же,
Шарлотта, пусть немного подождет, потом проведешь его ко мне.

В комнате все еще было сыро, правда, мокрые дрова из камина исчезли, а на их месте
жарко пылали зажженные горкой поленья. Влажный паркет набух и сделался матовым.

Констанция, уже переодевшись, вышла в гостиную. Вскоре послышались тяжелые
шаги на лестнице и Шарлотта пропустила к своей госпоже Александпа Шенье.

Тот стоял перед Констанцией и не решался начать разговор. Вся его решимость куда-то
исчезла, лищь только он встретился взглядом с улыбающимися, лучащимися счастьем
глазами Констанции Аламбер.

Александр склонил голову.

—    Мадемуазель.

—    Шевалье, вас привело ко мне что-то важное?

—    Да, мне кое-что стало известно.

—    Ах, вот оно что! — улыбнулась Констанция. Я думаю, шевалье, вам пришлось
встретиться с виконтом Лабрюйером?

—    Да, он рассказал мне правду.

—    Он рассказал вам всю правду, шевалье, к тому же умолчав о нескольких
немаловажных деталях. Шевалье нахмурил брови.

—    Вы слишком коварны, мадемуазель, и мне не хотелось бы слушать ваши оправдания.

—    Ого, шевалье, оказывается, вы можете быть и злым!