Которой я провел ночь. Ты знала, что делаешь,
даже не ложилась спать. Самое ужасное
увидеть с утра не то, что грезилось тебе ночью — глупо приоткрытый рот,
размазанную
краску ресниц, отклеившуюся мушку на щеке, расстрепанные волосы. Да, Мадлен, ты
словно змея сбросила свою старую кожу и сожгла ее в камине.
Анри уже не опасаясь за свою жизнь, пробрался
по карнизу к окну спальни и широко
размахнувшись, забросил букет на неубранную еще постель.
— Ты сама поймешь, Мадлен,
от кого этот букет. И я уверен, ты не станешь
рассказывать о нем мужу, ведь он и сейчас не понимает тебя. Прощай, Мадлен.
Анри добрался до дерева, вплотную
подходившего к стене, и ухватившись руками за
ветку, повис над землей.
Жак с ужасом следил за действиями своего
хозяина.
— Он разобьется! Боже, позвать на помощь? —
причитал Жак, видя, как Анри не
может добраться до ствола, перебирая руками.
Ветка становилась все толще и за нее
невозможно было ухватиться одной кистью. Но
помощь Жака не пошла дальше того, чтобы прикрыть глаза рукой и смотреть одним
глазом сквозь расставленные пальцы.
— Это надо же, — воскликнул
Жак, когда Анри обхватил ногами ствол и принялся
медленно сползать по нему, — а я-то думал, хозяин сорвется. Лишь бы его никто
не
заметил.
Вскоре над оградой появилась голова виконта
Лабрюйера. Глаза на удивление
светились радостью, а губы улыбались. Виконт легко соскочил на мостовую и совсем
не
прячась, прошелся мимо ворот дома прокурора Ламартина.
— Ну что, хозяин? —
поинтересовался Жак.
— Она не поедет с нами, —
бросил виконт, — мадам Ламартин слишком сильно любит
своего мужа.
— Куда мы теперь? — поинтересовался Жак, в
надежде услышать «домой», ведь ему
сегодня еще не довелось завтракать.
Но Анри, кажется, начисто забыл о такой
прозаической вещи как еда и отдых, ему не
терпелось взять реванш за утреннюю неудачу.
— К мадемуазель Аламбер.
— Вы думаете, хозяин, нас
там ждут?
— Меня всегда ждут в этом
доме. На этот раз мы поедем без цветов.
Вчерашнее желание извиниться улетучилось,
Анри твердо решил настоять на уплате
долга.
«Хватит женщинам унижать меня, — думал
виконт, — я заставлю их относиться к себе
с почтением и.»— что именно означает это «и», Анри так и не смог додумать.
Его конь, приученный частыми поездками к
Констанции, сам остановился у ворот ее
дома. Ставни нижнего этажа еще были закрыты, а на стеклах мезонина и второго
этажа
поблескивали капли ночного дождя. Дом стоял, погруженный в сон.
Но это внешнее спокойствие никоим образом не
обмануло виконта Лабрюйера. Зная,
что ворота никогда не запираются, он толкнул их и, оставив Жака вместе с
лошадьми,
быстро зашагал к парадному крыльцу.
На его настойчивый стук явилась Шарлотта.
Анри всегда забавлял один только вид
темнокожей девушки и временами он ловил себя на мысли, что ему еще ни разу не
приходилось любить эфиопок. Но виконт никогда не опускался ниже дам своего
сословия,
а темнокожих дворянок в Париже не так-то легко отыскать.
— Доложи обо мне
мадемуазель Аламбер. Шарлотта даже не двинулась с места.
— Хозяйка никого не
принимает, она еще спит.
— Сходи и доложи, что
приехал виконт Лабрюйер.
— Это ничего не изменит,
месье, — девушка отвела взгляд в сторону.
— Если ты сейчас же не
пойдешь наверх, я просто оттолкну тебя, — Анри сделал шаг
вперед, но Шарлотта предупредила насилие.