Граф де Бодуэн тяжело поднялся, и они вместе
с маркизом Лоренцетти направились в
большую палатку, во многих местах пробитую осколками пушечных ядер. Они около
часа
сидели, склонясь низко над картой.
— Нужны две лодки, —
говорил граф де Бодуэн, — и четыре бочонка с порохом. Я
попробую на лодках подплыть к мосту, укрепить заряд и взорвать порох. Но для
того,
чтобы я смог это сделать, ты, маркиз, должен будешь напасть на передовой отряд,
который охраняет мост. Надо, чтобы они были отвлечены боем и незаметили, как я
подплыву.
— А как, граф, ты думаешь
выбираться?
А вот об этом, маркиз, я даже не хочу думать.
Но если Бог есть и если ему нужна моя
жизнь, то он спасет меня.
— Хорошо, хорошо, граф, бери тех, кто тебе
нравится и отправляйся. А я перед
рассветом нападу на передовой отряд. Когда завяжется бой, начинай сплавляться
по реке,
хотя и это очень трудное дело, река бурная и извилистая, так что на лодках не
так-то и
легко будет подобраться к мосту.
— Вот поэтому мой план единственно возможный.
Они навряд ли будут ожидать, что
мы пойдем на столь отчаянный шаг.
— По-моему, это
безрассудный шаг. Может быть, мы лучше попытаемся прорваться на
мост и поджечь его?
— Нет, их слишком много,
они успели построить укрепления.
— Да, ты прав, — покачал головой
маркиз Лоренцетти, — думаю, нам ничего не
остается.
Арман поднялся и пожал руку маркизу
Лоренцетти. Тот обнял его.
— Мне жаль, Арман,
расставаться с тобой, жаль.
— Да ладно, маркиз, чего уж
там жалеть, наша жизнь ничто.
— Не говори так и постарайся
спастись.
— Я постараюсь, конечно, но
как получится, не знаю. Через четверть часа граф де
Бодуэн еще с пятью солдатами грузились на две лодки. Бочонки с порохом уже
лежали на
дне, солдаты перешептывались друг с другом, понимая, что идут на верную смерть.
— Не стоит бояться, —
попытался утешить своих подчиненных граф де Бодуэн, —
смерть подстерегает нас повсюду, не здесь, так в другом месте, не сегодня, так
завтра.
— Лучше бы завтра, граф, —
сказал седоусый солдат.
— Да, Жан, действительно,
лучше завтра, а еще лучше через год или лет через
пятьдесят, — Жан заулыбался, показывая крепкие белые зубы.
— Да-да, граф, через
пятьдесят было бы совсем хорошо. Мне было бы тогда как раз
девяносто.
— Но до такого возраста я и
не рассчитывал дожить, — улыбнулся солдату граф де
Бодуэн, — да и что делать в таком возрасте?!
— Знаете, граф, у каждого
возраста свои прелести. Сидел бы дома, а вокруг бегали бы
внуки и правнуки, ты только бы руководил ими: подайте то, принесите это. В
каждом
возрасте свои радости — у ребенка одни, у юноши другие, у зрелого мужчины. —
Жан
покачал головой, — я не имею в виду войну, я имею в виду любовь.
— Эх, любовь. — тяжело
вздохнул граф де Бодуэн. — Скорее! Скорее! — приказал
он своим солдатам, — грузите скорее оружие, вскоре отплываем.
До рассвета оставался какой-то час. Густой
туман клубился над рекой, было зябко и
холодно. Солдаты жались друг к другу и сидели в лодках, молчаливые и угрюмые.
— Ну когда же, черт побери,
начнут атаковать! — сказал седоусый Жан, ни к кому не
обращаясь.
— Начнут, не переживай, маркиз, наверное, уже
подтащил орудия к скалам и вскоре
начнет обстрел.
— А если вдруг в нас
попадут наши же ядра?
— Попадут так попадут, Жан,
что поделаешь, пойдем ко дну кормить рыб.