Королева удивленно подняла брови.

—    Сколько?

—    Миллион шестьсот тысяч, — робко повторил Бемер. — Простите, ваше величество,
но мы не можем продать его дешевле. Бриллиантов такой чистоты вы не найдете в Европе.
А оправа сделана из материала, привезенного из Южной Америки. Мы трудились над ним
несколько месяцев.

Королева еще долго не могла скрыть своего восторга и восхищения, вновь и вновь
перекладывая ожерелье с руки на руку.

— Да, — наконец, произнесла она, — вы можете гордиться этим украшением. Иногда
даже не верится, что такое можно создать человеческими руками. И, пожалуй, оно стоит
тех денег, которые вы за него просите.

Мария-Антуанетта положила ожерелье назад в футляр и, закрыв его, отодвинула от
себя.

—    Ну, что скажете, Женевьева?

Неожиданностью для Констанции было то, что ее величество обратилась к графине де
ла Мотт по имени. Степень доверия, которую испытывала королева по отношению к
статс-даме госпоже де ла Мотт оказалась для Констанции намного выше, чем она ожидала.
Впрочем, вопрос с бриллиантовым ожерельем для Констанции не имел особого значения,
поскольку единственное, чего она добивалась в этом деле — просто продемонстрировать
ее величеству настоящее произведение искусства. Насколько бы велико ни было влияние
графини де ла Мотт на Марию — Антуанетту, решение приходилось принимать самой
королеве.

Графиня де ла Мотт, не обращая внимания на затаивших дыхание Бемера и Бассенжа,
спокойно ответила:

—    Разумеется, ожерелье достойно вашего величества. Однако я бы попросила не
забывать вас о сложном положении, в котором находится наша казна. Во-первых, в
Европе неспокойно, во — вторых, ваш супруг проводит реорганизацию французской
армии и флота. Мы строим новый порт в Шербурге, на все это требуются большие
расходы. И потом, стараниями некоторых не в меру ретивых журналистов у народа
сложилось неверное представление о расходах королевской семьи. В общем, на вашем
месте, — подытожила графиня де ла Мотт, — я бы воздержалась от покупки столь
дорогой вещи.

Королева задумчиво откинулась на спинку кресла.

— Что ж, в ваших словах, графиня, немалая доля правды. На эти деньги лучше
построить лишний боевой корабль.

Ювелиры не скрывали своего разочарования. И в самом деле, их можно было понять —
ни кто иной, кроме королевы, не мог позволить себе такую покупку. И дело тут было даже
не в деньгах. В конце концов, ожерелье можно было разделать на камни и продать их
поодиночке. Но, во-первых, это обещало грандиозные финансовые потери, а во-вторых,
Бемер и Бассенж, создавшие это украшение собственными руками, не могли даже
допустить мысли о подобном. Главная причина их разочарования состояла в том, что
ожерелье предназначалось именно для королевы. И никто иной теперь просто не мог
претендовать на него. Его приобретение другим лицом было бы воспринято Марией-
Антуанеттой как личное оскорбление.

Констанция прекрасно понимала чувства ювелиров, но принимать решения за королеву
было не в ее власти. В глубине души она сочувствовала ювелирам, которым пришлось не
солоно хлебавши покинуть королевские покои.

Мария-Антуанетта осталась наедине с Констанцией и графиней де ла Мотт. У самой
королевы также было подавленное настроение, причины которого были очевидны.
Помолчав, Мария — Антуанетта сказала: