’■р.риложении

не иначе как беззубой и безголосой старухой и матро
ной, обязанной исключительно румянам остатку обман
чивого великолепия.

Женщина менее умная, чем Екатерина, могла бы
сразу встать на сторону герцогини д’Этамп, образо
вать таким образом «политическую лигу», коалицию
с могущественной фавориткой и атаковать сенешаль*
шу. Но такой дерзкий и неосмотрительный удар был
вовсе не во вкусе Екатерины. Она понимала, что го
раздо выгоднее не первых порах оставаться в одина
ково добрых отношениях с обеими враждующими сто
ронами, ожидая времени, когда они сами обессилят
друг друга. Так женщина, которой однажды сужде
но было занять в истории выдающееся место, пред
почла в данный момент отступить в тень. Она каза
лась подлинным образцом сдержанности и простоду
шия.

Франциск I, не ожидавший от нее ничего подобно
го, был поражен. Что касается дофина, то, несмотря
на малое расположение к своей жене, он не мог не от
дать должное прекрасным качествам ее души.

«Она была, — пишет Брантом, — красивой и отли
чалась величественной и горделивой осанкой, лицом
милым и прекрасным, грудью очень белой и полной,
столь же белой, как и все ее остальное тело... Сверх
того, она всегда прекрасно одевалась и умела в этой
области делать небольшие, но бросающиеся в глаза
короля и придворных дам открытия. Короче, в ней
было много красоты, которую она умела преподать и
преподнести именно тем, кого избрала целью своих
устремлений. Она охотно и часто смеялась, была от
природы весела и жизнерадостна и умела «сказать слов
цо», что в те годы значило острить». Художественное,
артистическое изящество окружало всю ее особу, а
спокойное и добродушно^ выражение лица, хороший
вкус в выборе нарядов, утонченность манер, — все это
придавало ей немалую толику очарования. И потом...
она была так покорна своему супругу!

343