В течение почти двух столетий крестоносцы и мусульмане жили бок о бок
в Сирии, однако это не привело к взаимному пониманию. По наблюдению Эдварда
Саида, "литературные источники, описывающие устрашающие завоевательные
походы как мусульман, так и христианских паломников, в основном крестоносцев,
создали ограниченный набор отрицательных стереотипов", на которых
основывается, с одной стороны, пренебрежительное, усугубленное страхом
и презрением, отношение христианского мира к средневековым мусульманам,
с другой - мусульманский образ христиан. Арабские источники неизменно
рисуют франков как отвратительных, грязных и похотливых животных, сам
контакт с которыми оскверняет. Храм Гроба Господня почти стандартно именуется
"церковью отбросов". Христианские священники, по утверждению
этих источников, будто бы склоняют прихожанок к проституции. Панегирист
Салах-ад-дина, Имад ад-Дин ал-Исфахани называет франков не иначе, как "мушиным роем" и "бескрылой саранчой". Что же до отношения
к христианству, то неизвестный автор "Моря изысканных добродетелей"
(XII в.) заявляет: "Всякий, кто верит, будто Бог мог появиться на
свет из женских чресел, является совершенным безумцем; с ним не о чем
разговаривать, ибо он не имеет ни разума, ни веры". В последней главе
своей книги "Наследие крестовых походов" Хилленбранд приводит
слова Акбара Ахмеда, видного исламского писателя, живущего в Америке:
"Память о крестовых походах сохранилась на Ближнем Востоке и окрашивает
собою мусульманское восприятие Европы. Это память об агрессивной, отсталой,
религиозно фанатичной стране. Такое историческое представление лишь усугубилось
в XIX и XX веках, когда европейские империалисты вновь прибыли сюда, чтобы
подчинить и колонизировать ближневосточные территории. К сожалению, это
горькое наследие не учитывается многими европейцами, пишущими о крестовых
походах".
И это абсолютно верно. Лишь немногие представители Запада осознают, какому
унижению подвергли крестовые походы мусульманский мир. Отчасти это связано
с тем, что почти никто в Европе не ощущает горечи от мусульманского завоевания
Сирии в VII веке, или Испании в VIII веке, или Балкан на протяжении XV-XVI
веков. История движется вперед. Однако, как замечает Хилленбранд, странная
ирония заключается в том, что Западная Европа, проиграв крестовые сражения,
все же продолжает "завоевывать мир", тогда как победившие мусульмане
все еще чувствуют, что попали в подчиненное положение к Западу".
Показательно, что уже в XVI веке один житель Оттоманской империи, наблюдая
за европейской колонизацией Америки, с мрачной прозорливостью замечал,
что это может нарушить сложившееся соотношение сил не в пользу исламского
мира. Рассуждая теоретически, появление крестоносцев на Ближнем Востоке
могло бы принести с собой не только опасности, но и открыть новые возможности.
Однако выдающийся израильский историк Джошуа Проуер сетовал, что, несмотря
на двухвековое присутствие франков "среди мусульман и греков, у которых
Европе было чему поучиться", королевство крестоносцев так и не стало
мостом, соединяющим греческую или арабскую культуру с Европой. Мосты пролегли
по Сицилии, по Испании - но только не по Святой Земле". В значительной
степени такая неспособность к посредничеству объяснялась явной культурной
невосприимчивостью франков, водворившихся на востоке. Что касается Европы
XI, XII и XIII веков - Европы Ансельма Кентерберийского, Аделяра Батского,
Бернара Клервоского, Пьера Абеляра, Гуго Сен-Викторского, Сугерия, Оттона
Фрейзингенского, Иоанна Солсберийского, Кретьена де Труа, Марии Французской,
Хильдегарды Бингенской, Готфрида Страсбургского, Вольфрама фон Эшенбаха,
Роджера Бэкона, Снорри Стурлусона, Леонардо Фибоначчи, Фомы Аквинского
и многих других, - то ее никак нельзя счесть отсталой. (Более того, Западная
Европа к этому времени уже опережала ближневосточные страны во многих
важнейших областях техники и инженерного искусства.) Проблема заключалась
в том, что люди, подобные Ансельму, отнюдь не стремились участвовать в
крестовых походах или селиться в государствах, основанных крестоносцами.
Интеллектуалы парижской выучки, как, например, архиепископ Вильгельм Тирский,
весьма редко покидали европейскую ойкумену.
С другой стороны, нужно отметить, что за исключением тех случаев, когда
сами франки проявляли интерес к изучению Корана или устной традиции, связанной
с пророком Мухаммедом и его окружением, покоренные мусульмане едва ли
могли многому их научить в XII веке. Крестоносцы завоевывали небольшие
города, население которых в основном торговало мылом, кожей или стеклянными
изделиями. В интеллектуальном отношении это были глухие области, далеко
отстававшие от таких великих культурных центров, как Багдад или Исфахан.
Наивысшего культурного подъема Сирия достигла в X веке, во время правления
династии Хамданидов. Творчество знаменитых поэтов Мутанабби и Абу Таммама,
философа аль-Фараби, проповедника Ибн Нубата и многих других расцветало
под покровительством этой великой арабской династии. Однако уже к концу
XI века сколько-нибудь значительных и оригинальных мыслителей, ученых,
поэтов или историков здесь не было. Несомненно, культурному упадку способствовало,
в частности, и нашествие крестоносцев, которые убивали образованных мусульман,
разоряли библиотеки или увозили книги. (Известно, например, что фатимидский
гарнизон, стоящий в Аскалоне, вынужден был выкупать у крестоносцев арабские
книги, награбленные ими в Иерусалиме.)
Выход в свет книги Хилленбранд, безусловно, заметное событие, хотя проблему
ответной реакции мусульман на приход крестоносцев впервые затронул в науке
Эммануэль Сильван. Его
|
