ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 171

Интересно проследить, как старые иконографические темы преобразуются в XVI в., обретая
чувственность, прежде неизвестную. Сравним хотя бы изображения мученичества св. Эразма,
относящиеся к XV и XVII вв. Картина фламандца Дирка Баутса в Синт-Питерскерк в Лёвене (Бельгия)
исполнена покоя средневековой миниатюры. Усердный палач наматывает здесь на тяжелый ворот
внутренности святого, римский император и его двор бесстрастно взирают на эту сцену. Все дышит
миром и тишиной: каждый делает свою работу без ненависти, без ожесточения, без страсти. Даже сам
святой мученик лежит на месте казни с безразличием и отрешенностью постороннего. Подобно
умирающему в первых трактатах artes moriendi, он словно лишь присутствует при собственной смерти.
Те же спокойствие и кротость палача и жертвы можно видеть и на других шедеврах старой
фламандской живописи: «Мученичество св. Ипполита» того же Баутса или «Наказание судьи
неправедного» Херарда Давида в Хрунинхемюзеюм в Брюгге.

На полотне Ораджо Фидани в Палаццо Питти во Флоренции тело св. Эразма распростерто
перпендикулярно плоскости картины, представлено в перспективе, как зачастую труп в сцене урока
анатомии или тело Христа, снятого с креста. Между глубиной перспективы и ожесточенностью,
пронизывающей собой картину, есть прямая связь. Палач вытягивает внутренности из распоротого
подбрюшья мученика: создается впечатление вскрытия еще живого тела. Палач и его подручные —
дюжие молодцы с обнаженными торсами, могучими мышцами, венами, вздувшимися от усилий.
Чувственное наполнение этой сцены совершенно иное, чем у Дирка Баутса двумя столетиями раньше.
Возбуждение, создаваемое картиной XVII в., иной природы.

Подобную же перемену можно заметить и в литературе. В XVI в. в трагедии Робера Гарнье «Еврейки»
мученичество Маккавеев воспето гладкими, сдержанными стихами. Без надрыва и волнения говорит
поэт о теплой крови, брызнувшей из отрубленной головы, и о недвижном теле, рухнувшем наземь.
Напротив, Вирей де Гравье в эпоху барокко, рассказывая ту же самую историю, добавляет одну
кровавую подробность к другой: несчастную жертву растягивают на колесе, подвесив к ногам две
тяжелые гири, вытягивают заживо внутренности, ножом отрезают язык, а затем еще сдирают с живого
кожу, «совсем как с теленка»

Художники века барокко охотно черпали свои сюжеты в истории мученичества св. Варфоломея, с
которого содрали кожу. Языческими аналогами того же сюжета были греческая легенда о Марсии,
дерзнувшем бросить вызов Аполлону, и рассказ Геродота о казни неправедного судьи в древней
Персии. «Экорше» — излюбленный образ живописи и скульптуры XVII-XVIII вв. К услугам мастеров
были и другие страницы христианского мартиролога: мученичество св. Лаврентия, сожженного заживо
на раскаленной решетке, или казнь св. Себастьяна, чья мужественная красота в сочетании со
страданиями тела, пронзенного стрелами, создавала образ, исполненный особой, неведомой прежде
чувственности. Другой пример: на картине Бернардо Каваллино (XVII в.) св. Агафья погружена в
экстаз, одновременно мистический и эротический. В полуобмороке наслаждения она прикрывает
обеими руками свое кровоточащее тело; вырванные у нее палачом обе груди, полные и круглые, лежат
на большом блюде.

Смерть перестает быть событием мирным и тихим. Она также не выступает больше моментом
наивысшего морального и психологического сосредоточения личности, как в трактатах об искусстве
благой кончины. В эпоху барокко смерть неотделима от насилия и страданий. Человек не завершает
жизнь, но «вырван из жизни, с долгим прерывистым криком, с агонией, раскромсанной на
бесчисленные фрагменты», как пишет исследователь французской поэзии барокко Ж.Руссе. Эти
дышащие насилием сцены смерти возбуждают зрителей, приводя в движение первичные силы,
сексуальная природа которых сегодня очевидна. Возьмем ли мы экстаз св. Катарины Сиенской на
фреске Содомы в Монтеоливетто, это упавшее на подушки пышное тело с нежной грудью под кисеей и
полными плечами, или млеющих святых жен работы скульптора Бернини в Риме, особенно же его
знаменитую св. Терезу в неистовстве экстаза, — всюду увидим мы ту же чувственность страдания и
наивысшего религиозного возбуждения. Мистический экстаз этих святых — экстаз любви и смерти,
любви к Богу и смерти лишь в здешнем, земном мире. Смерть уже не останавливает чувственное
наслаждение, а напротив, возвышает его в искусстве барокко. Еще один шаг — и мертвое тело само
становится объектом вожделения.

В латинской поэме Полициано на смерть Симонетты, прекрасной подруги Джулиано Медичи, Амур
замечает распростертую на погребальных носилках юную красавицу, чье неподвижное лицо по-
прежнему прекрасно и желанно. Смерть не властна над ним, и Амур спешит внушить любовь...

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости