ФИЛИПП АРЬЕС "ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ" СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
 
На главную
 
 
 
 
 
 
 
Предыдущая все страницы
Следующая  
ФИЛИПП АРЬЕС
"ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ"
СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
стр. 180

жизни, разве что несколько более драматичных. Смерть была приручена, и именно в этой первичной
форме она предстала перед нами в начале книги.

Между миром человеческого общества и миром природы существовала определенная симметрия и
были даже моменты взаимообмена. В самом деле, именно в этом состояла роль праздников:
периодически открывать шлюзы и впускать на какое-то время насилие и дикость. Сексуальность также
была областью, где было осторожно оставлено некоторое место инстинкту, самозабвению,
наслаждению. В некоторых цивилизациях, как, например, у мальгашей, смерть человека была поводом
для временного снятия запретов; в наших же западных, христианских цивилизациях контроль был
более строгим и жестким, ритуализация более обязывающей, а сама смерть была в большей мере под
надзором общества.

На этом церемониальном фоне происходит к середине периода Средневековья на христианском Западе,
по крайней мере в среде социальной элиты, первое важное изменение. Появляется новая модель:
модель собственной смерти. Преемственность традиции нарушена. Смерть вновь открыта как конец и
итог индивидуальной жизни. Древний континуитет заменен суммой дисконтинуитетов. На смену homo
totus, целостному человеку, приходит дуализм души и тела. Продолжение существования души,
высвобождаемой моментом смерти, вытесняет собой промежуточный этап блаженного сна, к идее
которого коллективное сознание еще долго оставалось привязанным. Лишенное души, тело — лишь
прах и пыль, возвращаемые природе.

Вместе с тем замена изначального континуитета коллективного существования серией
дисконтинуитетов на индивидуальном, биографическом уровне не была еще всеобщей и повсеместной,
и древняя модель прирученной смерти продолжала существовать. По этой причине и связь между
человеческим порядком и беспорядком природы по-настоящему до XVII в. не аффектировалась.
Система укреплений, воздвигнутых человеком против природы, еще хорошо держалась. Трещины
появились в ней в момент великих религиозных реформ, протестантских и католических, в момент
великих чисток чувств, разума и нравственности.

Порядок, основанный на разуме, труде, дисциплине, поддался натиску смерти и любви, агонии и
оргазма, разложения и плодородия. Но эти первые бреши были первоначально фактом мира
воображаемого, позднее ставшим фактом реальной жизни. Через эти два пролома, пробитых любовью
и смертью, первозданная природная дикость обрушилась на построенный людьми город как раз тогда,
когда в XIX в. он готовился колонизовать природу и раздвигал все дальше и дальше границы
технологической оккупации и рациональной организации освоенного мира. Можно сказать, что в своих
усилиях завоевать природу и окружающую среду человеческое общество покинуло, забросило старые
укрепления, возведенные для защиты от секса и смерти. А природа, которую, казалось, можно было
считать покоренной, отступила, отхлынула внутрь самого человека, вошла в него через оставленные
без присмотра бреши и превратила его в дикаря.

Фантастические видения маркиза де Сада выступают предзнаменованиями Апокалипсиса. Почти
незаметно, но весьма действенно вмешалось нечто необратимое в тысячелетние отношения между
человеком и смертью.

Глава 9. Живой труп

Смерть мнимая

Мы уже видели в предыдущих главах, что и в искусстве, и в литературе, и в медицине XVII-XVIII вв.
царили неуверенность и двусмысленность в отношении жизни, смерти и их пределов. Постоянно
присутствующей стала сама тема живого трупа, мертвеца, который на самом деле жив. Тема эта
соединяет цепью преемственности театр эпохи барокко и «черный роман» периода предромантизма.

Впоследствии эта тема захватила и повседневную жизнь, так что, как пишет в 1876 г. в
«Энциклопедическом словаре медицинских наук» А.Дешамбр, умами овладела «всеобщая паника» —

Предыдущая Начало Следующая  
 
 

Новости